Difference

2

— Целитель Грейнджер! — Гермиона оборачивается на звук своего имени. За окнами ночь вступает в свои права, а количество посетителей и не думает сокращаться. Кажется, у Пожирателей смерти спустя почти шесть лет после краха Волан-де-Морта появились последователи. Мракоборцев, раненых неизвестными заклятиями, все привозят и привозят, а мирных жителей с ранениями от странных проклятий и того больше. Гермиона валится с ног, но у нее ещё восемь часов законного дежурства. — Иду, Бэт, — отвечает она дежурной колдомедсестре, разворачивается в сторону приемной и, чуть прихрамывая, спешит осматривать больного. — Гермиона! Гермиона, подожди! — слышит она знакомый голос, останавливается, видя в конце коридора бегущего к ней Малфоя. — Да, Драко? — вежливо спрашивает она, поспешно добавляя, — только побыстрее, что там у тебя, у нас опять пациент. — Тебя не догонишь, — улыбается Драко. Время меняет людей, как Гермиона убедилась на примере Джорджа, однако и Малфоя оно не обошло стороной. Внешних изменений было немного: все те же зализанные белые волосы, серые глаза, смотрящие как бы свысока, горделивая осанка, одежда, будто с иголочки. Гораздо сильнее он изменился внутренне: после смерти отца ненависть к миру недостойных, как его учил Люциус, людей прошла без следа; было трудно поверить, что молодой колдомедик когда-то подозревался в пособничестве самому темному волшебнику. Новость о том, что младший Малфой решил посветить свою жизнь служению людям, удивила весь волшебный мир. «Ежедневный пророк» несколько месяц пестрил яркими заголовками, содержащими что-то о пути исправления, которые читала даже уборщица Дырявого котла. Спокойно к этому отнеслась одна Нарцисса, потратившая большую часть наследства Малфоев на помощь пострадавшим в войне и на обучение сына, не моргнув и глазом. — Поттер научил так бегать? Практика выживания в бурной юности? — подкалывает Драко, а Гермиона улыбается кончиками губ, на большее она не способна из-за усталости. — Что там у тебя? Мне идти… — Сильно замучилась? — перебивает Драко. — А ты как думаешь? Уже тридцать человек положили к нам, а скольких отпустили домой, подлатав, не сосчитать. Знала бы, кто это делает, собственноручно оторвала голову, — говорит Гермиона. — Не сомневаюсь, — усмехается Малфой, — а теперь иди в пятую палату, там никого. Спи. Я сам все сделаю. — Я в порядке, — поспешно отнекивается Гермиона, ведь он не знает, на что соглашается — там дел столько, что одному и до завтра не справиться, а днем он работал не меньше нее. — Иди, говорю. Или мне тебя силой тащить? — опять шутит Драко, и Гермиона поддается. — Спасибо, — шепчет она, — разбуди меня, если что. Драко улыбается, Гермиона легонько сжимает его руку в знак благодарности и уходит. * * * Больничная кровать не блещет удобствами, к больной ноге прибавляется ещё ноющая боль в спине от неудобного сна. Гермиона открывает глаза, сладко потягиваясь, и щурится от слишком яркого света солнца, светящего прямо в глаза. — Доброе утро. А я тебе кофе сварил, — Гермиона видит сидящего рядом Малфоя с кружкой ароматного напитка в руке. — Я твоя должница, — бодрым голосом приветствует его девушка. — Свои люди — сочтемся, — получает она в ответ. «Свои люди» слышать от Драко Малфоя — до сих пор нонсенс, стереотипы всегда трудно ломать, хоть за два года совместной работы и через пять лет коренных изменений в Малфое можно к этому привыкнуть. — Как дела? — спрашивает Гермиона, делая глоток горячего кофе, сваренного, несомненно, самим Драко. — Я в норме. Поступило за ночь всего трое, все стабильны уже. Меня волнует другое — кто это делает и зачем. Министерство этим, конечно, занимается, но что-то продвижений никаких. Я писал Забини, он тоже не в курсе. — Старые связи? — хмыкает Гермиона, отплачивая Драко за его вчерашние подначки насчет прошлого. — Деньги и нюх Забини никогда лишними не будут, — спокойно отвечает Драко, — Как нога? — Терпимо, — щурится Гермиона, — жжет только. — Прекращаем все это. И даже ни слова мне не говори, — перекрывая поток бурных возражений, продолжает Малфой, — хватит с тебя одной опрокинутой на себя кастрюли. Ожог такой сильный, что даже бадьян убрал рану, но пока не залечил полностью. В конце концов, есть эльфы-домовики. Могу подарить одного, если хочешь… — Ну-у-у, Драко, — тянет Гермиона, ища достаточные доводы и, не придумав ничего лучше, рассказывает про Джорджа и про то, что теперь она просто обязана научиться готовить. — Сегодня тоже пойдешь к нему? — после прослушанного рассказа Драко становится заметно серьезнее и чуть хмурится. — Да, вечером. Днем я встречаюсь с Гарри и Роном, — отвечает Гермиона. Драко встает, ставит чашку от кофе на поднос, поправляет желтую рабочую мантию и, взглянув на часы, говорит: — Семь тридцать утра, твоя смена окончена. Гермиона кивает, мысли о Джордже лезут в отдохнувший мозг с удвоенной силой. Стоит ли ей туда идти? Она ему никто. Нужно ли ему это? Вспоминает его убитые глаза и понимает, что нужно. С детства она привыкла доводить все до конца, а вытащить из болота отчаяния Джорджа стало одной из главных целей. Гермиона вспоминает, что ей снились большие пауки, что разрывали чьи-то руки, покрытые шрамами. Она вздрагивает и слышит, как где-то в коридоре хлопает дверь.