Difference

6

На столе стынет пудинг, с любовью приготовленный Гермионой. Старания Малфоя не прошли даром, и она освоила-таки кулинарные чары. Джордж, развалившись в кресле, читает газету, а Гермиона, сидя рядом, строчит письмо. Если заглянуть ей через плечо, то можно разобрать слова, написанные убористым почерком. Но Джордж не делает этого, ему, в общем-то, вовсе безразлично то, чем занимается Гермиона. Или ей так кажется. У нее снова бессонница, мешки под глазами и предчувствие какой-то неотвратимой катастрофы. Ураган, цунами, землетрясение. Что-то стоит и ждет ее за очередным углом, за очередным поворотом. Она это чувствует. Или это тоже кажется. На Гермионе рубашка Джорджа и старые растянутые шорты. Она у него уже две недели, но ощущения, точно зашла в гости пару минут назад. Гермиона видит, догадывается, что в Джордже — ни капли ее. Они пару раз были в Норе, трижды — в Косом переулке, но ни разу — где-либо вместе. Точно они — незнакомы. Точно они не живут вместе эти чертовы дни и не спят в одной постели. Меняется немногое, однако — сильно. — Чаю хочешь? — спрашивает Гермиона. Джордж нехотя отрывается от газеты, смотрит на нее пристальным взглядом, выдавая безапелляционное: — Нет. У Гермионы опускаются руки. Еще немного, еще чуть-чуть и что-то должно, да нет, обязано, измениться. И она, Гермиона Грейнджер, сделает все от нее зависящее. Все, что он хочет. Все, когда хочет. Гермиона мало что смыслит в материях более тонких, нежели сухая наука. Рассчитать значение цифр, поставить диагноз больному гораздо легче, чем отдавать себе отчет в том, что чувствует. И Гермиона мало понимает то, насколько глубоко она попала. Письмо закончено, сова тянет лапку, Гермиона дает «почтальону» вафель и шепчет адрес. Закрывает окно, подходит к Джорджу и целует. Он отвечает, притягивая ее к себе ближе. Никаких слов о любви, никаких обещаний, одни недомолвки и тягучее ожидание чего-то большего. А любовь… Это красиво. Гермиона читала. * * * «Дорогой Драко! Спасибо тебе за то, что ты делаешь для меня. Все получилось просто чудесно, он стал лучше, чем был до взрыва. Мою благодарность к тебе не выразить словами. Но мне необходимо еще пару дней отгулов. Вернусь — расскажу, почему. Надеюсь, у тебя все в порядке. Твоя Г» Драко читает, а затем поспешно комкает письмо и бросает его в камин. Огонь тянет к пергаменту свои руки и обнимает чернильные строчки. * * * -Джордж, что-то случилось? — не выдерживает Гермиона. Эта пропасть, всегда разделяющая их, ширится, дышит, вырывается из-под контроля, и игнорировать ее уже не получается. — Нет. — Не хочешь говорить? — не сдается она. — Предпочитаю не делится своими проблемами с людьми, — слышит она и еще раз удивляется, где тот рыжий хулиган, с его бесконечными шутками, неугасающим оптимизмом и светящимися глазами. Наверное, его навсегда забрала с собой война. Гермиона надеется, что хоть она веселится наславу. — И со мной? — Да, — первое «да», сказанное за несколько дней не приносит радости. Кроме пустоты оно совсем ничего не приносит. — Я уезжаю, Джордж, — Гермиона говорит это для того, чтобы ее остановили. Уезжать ей совсем не хочется, она лишь пытается сломать эту стену безразличия. — К себе. Малфой нашел фирму, которая починила дом, — она комкает край рубашки и сдувает упавшую на лицо кудряшку. А он молчит. Упрямо и громко молчит. Так, как только он умеет. — Если нужно, я не уеду, — намекает она, больше всего в мире мечтая услышать чуть больше односложных ответов. — Делай, что хочешь, — говорит он и, уже не смотря на нее, уходит в свою комнату. Уж лучше бы он снова наорал на нее, сорвался, но не это хроническое молчание. Не это наплевательское отношение. Не это. Гермиона стягивает с плеч рубашку, обнажая молочно-белую кожу, все еще припухшую от многочисленных засосов, и собирает чемоданы. * * * — Эй, Герм, — окликает ее Рон, — ты в порядке? — Да, да, — отвечает она, — я в норме. — Про тебя тут Малфой спрашивал. Всю плешь проел — что да как ты. А с братиком у вас роман, да? — иногда Рон становится похож на ту еще сплетницу. Видимо, этим его наградила Лаванда во время их непродолжительных отношений. Рыжая голова, торчащая из камина, подмигивает. — Ох, Рональд… — только и вздыхает она, сидя на корточках у камина, отвести глаза от собеседника не составляет труда. Пусть Рональд никогда не отличался проницательностью, но даже для него это надежный источник информации. Разговор изначально предполагал совет Гермионы по избавлению от токсикоза Полумны, однако он каким-то плавным образом перетек на обсуждение ее личной жизни. — Вот было бы классно, если бы ты тоже стала Уизли! — лыбится Рон, а Гермиона тоже пытается улыбнуться. Выходит как-то скомкано и болезненно. «Малыш Рон, ты так ничего и не понял. А я — поняла?» — думает Гермиона. Теперь по ночам пауки рвут ее.