Гайка

* * *

податливое тело оттенка жирного творога с медом покрыто испаринами пота. соленые капли как веснушки покрыли впалые щеки и прямой нос. дотрагиваешься до острых сосков, сдавливашь их сгрызанными местами ногтями. обращаешься с ним как с прыщом на своей волосатой заднице. 
живот тела вздут, ты слышишь бурление, когда прижимаешься к нему. слишком сильно надавила. тощие дряхлые ягодицы напрягаются, сдерживая выход смрадных газов.
с сильным нажатием проводишь ладонью по позвоночнику. ссутулая спина расправляется. грудь ударяется об грудь. чужие руки тянутся к твоим целлюлитным бедрам. делаешь шаг в сторону.

выгнула тело, связав кисти и щиколотки. из плетеного дна корзинки  выбился прутик.

мужчина, у которого связаны конечности. поза его сродни плетеной корзине. девушка подходит и усаживается на возбужденной член, скрывая выбившийся из дна прут.

в разум, забитый мыслями о затекших  болевших конечностях, вбивались скользящимися гранями железного венчика, скользя по талым сливочным остаткам мозга, что пощадили вилки зубов, прыгающей на нем пигалицы,  мысли о том, как он ложкой вылавливает прыткий клитор, ускользающий в жидкости вкуснейшего супа из солоноватой смазки, он уплывает от него, оставляя томатный след, вырисовывая на поверхности первого блюда узоры.

гранулы поваренной соли поблескивали на изрезанной сизыми венами оттенка старого молочника из сервиза его прабабки груди. соски в обрамлении темных волосков расслаблены, налитые ореолы манят и вызывают аппетит.
стенки вагины сжимаются, наровясь сломать на двое ветвь. долго замахиваясь молотком наслаждения, рассекая духоту комнаты, вбивает гвоздь резким быстрым движением. 

кровь  стекает по вздутому животу и дрожащим ногам. куски матки застревают в лобковым волосах. погружаешь его кривой член в теплый стухший компот. ложкой размешиваешь сладковатую жидкость.

грубыми движениями хватается за плетеное тело. нагинается ниже, мочалкой своих обвисших грудей катает грязь по мужскому телу. густой слюной и горячим утюгом языка вбирает в себя темные катышки. срывает серный запах стонов с его тонких обветренных губ. пальцами лезишь в задний проход, пачкаясь в желток несдерживаемого дерьма.

внутрь банки скромным рывком  проникает выводок белых личинок, смешиваясь с мутной кровавой жидкостью, цепляясь за мякоть сваренных ягод.

молочные гусеницы ползают по блестящей коже красной вишни и комковатым кровяным внутренностям с хрупкими костями. одна из них достигает грубой светлой кожицы исколотой порами. руки тонут в вишневой грязи.

девица тут же встает с завявшей плоти и россыпь белых пятен мухоморами ложится на бока грибной корзинки.

опарыши бликами переливаются в теплом варенье из дерьма, мочи и менструациооных выделений. стенки кастрюли извешены нитями паутины с готовыми упакованными обедами для навозных мух и салфетками туалетной бумаги.

между ног пришита его рука.
пальцами вбиваешься в девичьи плоти. на кисте шрам от петли веревки.
×  ×  ×
доминируя над телом, выкручивая его как постиранное белье, пытаешься компенсировать отсутствие контроля над собой, но на мгновение тебе хочется убежать и спрятаться под кровать, забыть все и биться головой об пол, пока не разобьешь губы в кровь и не изрежешь себя занозами старых деревянных досок пола. а, хотя, полный бред, так ведь? ты не жалкая и тебе не 17 лет, чтобы страшиться своих фантазий, они не последствие, а начало. романтизация угнетения себя и психического отклонения, как первопричины извращений, смешит тебя и подначивает. ты будешь кричать об этом вслух, радуясь реакции посторонних и потенциальных партнеров. ты не из вялых начинок. ты укрывающее хрустящей занавеской обжигающее тесто.
кусаю тебя и ты комком собираешься в моем желудке, останавливая его работу и биение моего сердца.