Мадина

48

Последние дни все свободное от работы время было занято теми неизбежными хлопотами, которые повлекла за собой смерть дяди. Теперь, прохаживаясь в одиночестве по темному двору, он впервые вновь предался своим сокровенным мыслям. Но мысли эти на сей раз были грустные. Постепенно привыкшие к темноте глаза довольно хорошо различали очертания двора, деревьев.

Присев на скамью под орехом, он смотрел на эти несколько измененные темнотой, давно знакомые очертания родного дома. Высоко над головой, в просветах между редкими сохранившимися еще виноградными листьями мерцали звезды. Уже заметно холодало, особенно по ночам. Почувствовав холод, прокравшийся под пиджак, он встал, вновь принялся шагать по двору. Во всем чувствовалось близкое дыхание зимы, которая в здешних краях не отличается ни сильными морозами, ни обильными снегопадами. Мысли о скорой зиме вернули его к той прошлой новогодней ночи, в мельчайших подробностях запомнившейся относительно всего, что касалось Мадины.

"Какая она была тогда... И вообще все в ней такое чистое, возвышенное. И душевные порывы, и мысли. Только уж слишком чувствительна ко всему и наивна. Э-эх, девочка! Если б ты только знала, сколько невинных радостей лишаешь нас обоих из-за своей провинциальной щепетильности в вопросах девичьей чести! А все потому, что представления об этой самой чести у тебя не совсем верные... "

Ибрагим незаметно размечтался, представив, как было бы чудесно, если бы сейчас, войдя к себе, он застал там Мадину. И хотя отлично понимал, что это нереально, старался подольше сохранить в себе такое ощущение, словно это именно так и будет. Его мечтания прервал встревоженный голос матери.

      Обеспокоенная столь долгим отсутствием сына, вышедшего в такой холод в одном пиджаке, она вышла на крыльцо и звала его, тревожно вглядываясь в темную глубину двора и ничего не видя ослепшими со света глазами.

- Иду, иду сейчас, - не сразу отозвался Ибрагим, неохотно расставаясь с приятными иллюзиями, навеянными услужливым воображением. Возвратился он в дом в гораздо лучшем настроении, чем покинул его минут 40 назад. Войдя к себе, невольно обвел комнату взглядом, словно надеясь и в самом деле увидеть Мадину.

"Раньше нужно было думать, голова. Давно ей пора быть здесь. Сам виноват, дурень."

Он вновь внимательным взглядом окинул всю комнату, пытаясь представить, как в ней будет хозяйничать его любимая. Спустя некоторое время мысли незаметно переключились на события минувшего дня. Лишь теперь он отчетливо вспомнил, что именно в течение всего вечера вызывало в нем смутное беспокойство.