ПРИРОДА

Часть 5

Природа же словно насмехается над нами, она ведёт нас всё дальше и дальше, но никуда не приводит; она изменяет нам. Обетование предваря­ет действие. Мы существуем в системе приближений. Одна цель порождает другую, такую же временную; о полном или окончательном успехе не мо­жет идти и речи. Природа — наш стан, но не наш дом. Мы едим и пьём, понуждаемые голодом и жаждой; однако хлеб и вино, как ни смешивай их и как ни готовь, оставляют нас голодными. То же самое можно сказать о наших науках и искусствах. Наша музыка, наша поэзия, наш язык суть приближения, но не свершения. Жажда богатства обращает его искателя в глупца и низводит планету до уровня огорода. Чего же он ищет? Он все­го лишь хочет защитить разумное и прекрасное от уродства и пошлости. Но сколь же трудоёмкий метод для этого избран! Какие, оказывается, нуж­ны средства для того, чтобы ничто не могло помешать беседе! Каменный дворец, слуги, стойла, кони и экипажи, банковский капитал и закладные, международная торговля, имение и особняк на берегу моря — и всё это ради обычной беседы, пусть даже глубокой, возвышенной и духовной! Но разве её не могут вести и нищие бродяги? Нет, кто как не они пытаются последовательно уменьшать трение колёс жизни, что, как им представля­ется, обеспечит таковую возможность. Беседа, личность — вот заявлен­ные цели; богатство хорошо, покуда оно используется для удовлетворения основных жизненных потребностей, прочистки дымоходов или смазки скрипучих дверей, когда оно позволяет собрать друзей в тёплой и тихой комнате или завести отдельные детскую и столовую. Изначальные цели — мысль, достоинство и красота; но даже у людей, не лишённых мысли и до­стоинства, может болеть голова, они могут промочить ноги или потерять в зимнюю пору массу драгоценного времени, ожидая, когда же, наконец, прогреется их комната. К несчастью, усилия, направленные на избавление от неудобств подобного рода, сопряжены с концентрацией на последних; прежние цели уступают место названному стремлению к уменьшению тре­ния. Богатство смехотворно; в Бостоне, Лондоне и Вене, что правят ныне едва ли не всем миром, живут и властвуют богатые люди, народ же состоит не просто из людей, но из людей бедных, которые пока не разбогатели; богатые люди смешны, ибо вся их надсада, их пот и неистовство ни к чему не ведут и сделанное ими не стоит и гроша. Они походят на человека, ко­торый прерывает общую беседу, чтобы произнести слово, но тут же забы­вает, что именно он хотел сказать. И всюду с болью видим мы одно и то же: целей нет ни у общества, ни у народов. Неужели в своём величии и силе природа требует от человека столь непомерной жертвы?

Разумеется, мы обманываемся не только в жизни, обманчивым пред­ставляется нам и облик внешней природы. Леса и воды льнут к нам и манят нас, но остаются при этом недосягаемыми. Названная неудовлетворён­ность преследует нас повсюду. Нежные и прекрасные перистые облака, без­мятежно парящие в небесной выси, кажутся не столько приметой места и часа, сколько прообразом нездешних исполненных радости кущ и са­дов. Сколь ни странна подобная ревность, но поэт чувствует себя поте­рянным. Ему мало сосны, реки, поросшего цветами берега. Природа для него не здесь. И то и это — не более чем оконечность, слабое отражение или отголосок былого триумфа, о блеске и великолепии которого нам говорят окрестные поля или темнеющий за полем лес. Представление окончено — всё дышит покоем. Какую даль, какие тайники неописуемых сокровищ и красот раскрывает пред нами вечерняя заря! Но кто может взойти туда и прикоснуться к ним? Таки будут они веки вечные снова и сно­ва спадать с небесной тверди. Среди мужчин и женщин, как среди немых деревьев, — всегдашние отдалённость и отделённость, но никак не сопутствие и не полнота. Так, значит, красота неуловима и недостижима ни в лю­дях, ни в пейзаже? Дева, прежде казавшаяся влюблённому далёкою звездой, лишается в его глазах былого очарования, стоит ей принять его предложе­ние и сойти с небес.

А это повсеместное проявление исходного импульса, выражающееся в лести или укорах столь великого множества благонамеренных созданий? Уж не издёвка ль это? Неужто нас не возмущает навязанное нам предназна­чение? Неужто мы форель, которую ловят руками на мелководье, или по­смешища природы? Одного вида небес и земли достаточно, чтобы исчезло любое раздражение, чтобы умиротворённые мы стали мудрее. Умному чело­веку природа видится безграничным обетованием, не требующим поспеш­ного изъяснения. Секрет её сокрыт. Многое прознал волшебством Эдип и, казалось, ум его вмещал все тайны. Но, увы, те же чары лишили его искус­ности: он не мог произнести ни слова. В своём непреодолимом движении описывает она орбиту, уходящую вглубь незамутнённой радугой, но никто пока не мог отправиться вслед за нею и вернуться назад — это не под силу и архангеловым крылам. И кажется нам, что действия наши определяются и управляются не нашими решениями, но чем-то куда более серьёзным. Каждое мгновение нашей жизни мы ведомы духовными силами к благой цели. Мы не можем препираться с природой или вести себя с нею так же, как ведём себя с людьми. Сравнив её силы с нашими, мы вполне можем по­чувствовать себя игрушкой в руках неумолимой судьбы. Но если вместо того, чтобы отождествлять себя с работой, мы ощутим действующую в нас душу Работника, утренняя тишь поселится, прежде всего, в наших сердцах, непостижимые химические силы и силы гравитации, а за ними и силы жиз­ни, предсуществующие в высшей их форме, мы откроем в самих себе.