— Мне спросить еще раз? — Чимин вплотную подошел, практически в губы прошептал, а ёкает лишь у одного, второго же это раздражает до скрипа зубов — Юнги не дышит: Пак ему воздух собой заменил, собственноручно кислород выкачал, дыханием своим легкие наполнил, сам же после опустошил, задыхаться заставил. То, что Юнги чувствует, приводит в бешенство, ведь раньше должен был сердце ржавое ключом завести, не давал подойти к остывшему органу слишком близко: боялся, что снова вырвать придется, вытряхнуть пепел, на месте которого раньше имя любимое было. Чимин грудь чужую взглядом прожигает, в глаза посмотреть не смеет: увидит две черные бездны — утонет тут же, отбросит всю ненависть, наверняка на шею кинется, расцелует холодное тело вдоль и поперек, расскажет, как дышать, когда кислород отняли, трудно. Юнги хрипит что-то вроде: «нет, болен неизлечимо», и Пак сам у себя это на задворках сознания точит глубоко, крупными буквами, больно. Сонхва до руки дотрагивается: забыл о неприкосновенности, сжатый вокруг воздух разум затуманил. Обжигается о раскаленную кожу, отскакивает на пару метров, но обратно уже вернуться не может: Чимин вокруг себя и Юнги стены бетонные возвел, отгородил от всего мира. Пак осторожно, едва заметно заглядывает родные-чужие глаза, обещает себе, что это всего на секунду, но остается в них навечно, прыгает с высокого обрыва в черный океан, густо населенный тысячами хищных тварей, которые куски выгрызают, за ноги на дно тащат, создают другой, отличный от того, что внутри юноши, собственный Ад, где он уже далеко не правитель — для него отдельный, самый большой котел, доверху кровью наполненный, в самом центре стоит, вокруг таблички натыканы: «выхода нет», и Чимин каждую из них вырывает, чтобы в памяти оставить, вспомнить, когда пропадет вновь. Перебирает ногами осторожно, тягучая темно-алая жидкость под ними мешает, словно не хочет, чтобы он на верную смерть шел, но Пак из нее лишь черпает, до дна опустошает бокал, по ступенькам прыгает, сверкает зрачками, точно считает, что лучше момента в жизни не будет. Останавливается перед пропастью, взгляд на облицовку котла бросает, которая, оказывается, полностью его именем исписана, ни одного пустого места нет — Чимин повсюду. Есть только два варианта: либо до конца с Юнги, либо без него совсем. Последний из предложенных Чимин безвозвратно потерял в глазах напротив, и поэтому сильнее таблички к груди жмет, падает в бурлящую субстанцию. Видит сквозь едва прозрачную поверхность, как ему руки протягивает кто-то, спасти пытается — это единственный страх, и Чимин глубже ныряет, камни с самого дна собирает, к ногам побольше привязывает, чтобы не всплыть, чтобы не спасли.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Spread my wings
FanfictionЮнги обнажит свою душу тогда, когда Чимин последует за ним в преисподнюю, в тот день, когда сгорят оба; смоет остатки липкой крови только при условии, что в его ладонях останется чужое сердце. Чимин соберет себя по кускам, если Юнги перестанет дроби...
