Crystal sky.

Part 41

Время всё шло и шло, с каждым днём Захарра Драгоций закрывалась в себе всё больше. Казалось, что Василиса, которая поила её кофе с ликёром, была последним человеком, который не давал ей сойти с ума. Василиса не начинала разговоры о родителях, не жалела, и не шутила, говоря всякие глупости; она была спокойна, будто понимала, как это всё раздражает.

Фэш. Одно только имя брата Захарре давалось тяжело. С того дня, как его вывел Лазарев, идёт уже вторая неделя, а сестра его даже не видела. Лёгкий аромат ландышей нигде не витал, не было его звонких насмешек над Василисой - была напряжённая тишина. Сама Василиса никак это не комментировала, Захарра порой слышала их.

Василиса жила в соседней каюте, но, из-за состояния подруги, сидела каждую ночь в кресле у Захарры. Иногда куцехвостая слышала, как Ник и Василиса тихо переговариваются. В такие моменты Захарре хотелось кричать, кричать от одиночества раздирающего её.

Ей становилось жутко от того, какая она эгоистка. Василиса недосыпала, круглосуточно заботилась о ней, когда брюнетке снился кошмар и она просыпалась с душераздирающем криком. Василиса присаживалась на край кровати, положив голову Захарры на свои колени, она гладила её по голове, по плечам, и тихо, еле слышно, напевала колыбельную.

Захарра понимала, что Василиса часто фальшивила, голос матери всегда был более мягким и звонким, но голос Василисы был пропитан такой искренностью и добротой, что Захарра моментально успокаивалась. Успокаивалась от лёгких невесомых прикосновений холодных пальцев рыжеволосой. Василиса вытирала её слёзы иногда тихо приговаривая что-то на русском, но Захарра не знала что, этих слов она увы не учила, но она готова была спорить, что это что-то не менее успокаивающее и тёплое, как колени Василисы, как лёгкий аромат шоколада и корицы. Её пальцы сладко пахли, чуть отдавая ликёром; ещё от рыжеволосой пахло морем, она выходила из каюты наверх, узнать обстановку, а после вновь возвращалась и заставляла Захарру выпить кружку тёплого напитка, а потом читала какую-то книжку.

Брюнетка не знала автора этой книги, а Василиса упорно молчала, не давая даже намёка на название или автора. Даже сейчас, под тусклым светом лампады, рыжеволосая, поправив плед на своих озябших от ночной прохлады ногах, тихо зашелестела страницами. Это было самое любимое время брюнетки, это заставляло её отвлечься, а успокаивающий голос Василисы придавал уверенности.