soukoku|зарисовки

Одиночество

|AU, когда твой соулмейт пытается совершить суицид, в кожу врезаются слова, что были причиной или сама причина| 

"Одиночество".

Накахара Чуя плохо понимал, почему на пятнадцатом году его жизни это слово появилось на руке. 

И ладно бы, если просто появилось. Но оно буквально вырезалось на коже кровавой линией, разрезая руку уродливым шрамом, который останется на всю жизнь. Как раз на предплечье, будто он какой-то сумасшедший, раз режет себя. И не порезами, как другие, а словами. 

Соулмейт. Он, конечно, знал о них. Даже несмотря на то, что в их мире они были редкостью, о них знал каждый, кому не лень. Накахара никогда не интересовался этим, хотя, конечно, в глубине души понимал, что просто не верит в соулмейтов. Нет, ну серьезно — что еще за чушь про родственные души? Они живут в реальном мире, а не в фэнтези-вселенной. И он бы с радостью продолжал в них не верить, пока однажды не почувствовал сильную боль, а после и увидел, что сделал его соулмейт с собой. Пытался покончить с собой. По причине "одиночество". 

Накахара сам редко думал об одиночестве, хотя оно, конечно, было хорошо ему знакомо. Его мать вечно пропадала на работе, часто уезжая в командировки и редко появляясь дома даже тогда, когда была в городе. Отец умер, когда мальчик был еще ребенком, и он мало его помнил. И не скучал.  А смысл скучать, когда даже не помнишь этого человека? Вот и выходит, что большую часть времени он был предоставлен самому себе. Но он не жаловался, пускай порой и чувствовал, что ему не к кому обратиться за помощью. У него были друзья, с которыми он общался по интернету — на большее он не был готов. Интернет-друзья же идеальные — не нужно ни с кем общаться лицом к лицу, ни с кем встречаться, просто сидишь и переписываешься. Кайф.

Он знал, что есть люди, которым он дорог. Те же самые друзья по переписке, мать, с которой они созванивались и пусть и редко, но виделись. Все было хорошо. 

А сейчас вот выходит, что его соулмейт очень одинок. Настолько, что не хочет жить. Этого Накахара не понимал. Даже если у него нет родителей, что очень маловероятно, неужели все настолько плохо? Никаких родственников, друзей, кошки-собаки? Да ну. Его соулмейт определенно странный.

И порез с этим словом никак не хотел заживать уже второй год. Накахара бесился, раздражался и нервничал, потому что он мучал его с каждым днем все сильнее. Приходилось постоянно бинтовать руку, носить одежду с длинными рукавами, быть осторожным, чтобы ничего не вскрылось. Будут не то что лишние вопросы, будет сплошной кошмар, если кто-нибудь об этом узнает. Жил он как-то пятнадцать лет без соулмейта? Вот и дальше будет продолжать жить без него. Пусть они лучше никогда не встретятся.

Но на восемнадцатом году жизни всё стало совсем плохо. Невозможно было спать, учиться, заниматься своими делами — все мысли занимала только боль. Она больше не проходила и болела не переставая, мучая парня все больше и больше. От такой боли и с ума можно сойти, но Накахара держался. Гребаный соулмейт. Выходит, чем дальше он будет тянуть с поиском "родственной души", тем сильнее будет болеть эта рана, выведенная корявыми кровавыми буквами? Нет уж, увольте. Он уже не выдержит. Стоит поискать этого дурака только затем, чтобы набить морду за три года мучений. 

Осаму Дазай. Имя его соулмейта, которое появилось там же, на запястье, в пятнадцать лет. Тоже неровное, незаживающее и кровавое. 

Осаму Дазай чертов суицидник.

Их встреча произошла на девятнадцатом году жизни Накахары. Пасмурный день, отвратительная погода, ужасное настроение. Парень шел утром на пары, невыспавшийся, голодный, и злой, как черт. Снова поздно проснулся, спал очень мало, не успел нормально собраться и позавтракать. Пиздец.

 Он сел один в аудитории, развалившись на стуле. Этой ночью ему снова не удалось поспать из-за гребаных порезов, мучавших каждую минуту. Он редко высыпается, потому что не может спать из-за боли, а потому и ходит вечно агрессивный, раздражительный и уставший.

Когда рядом неожиданно появляется силуэт, Чуя не поднимает головы со стола. Боль только что ненадолго утихла, благодаря чему он смог наконец перевести дух.

Он поднимает глаза на парня, стоящего рядом с ним. Парень выглядит куда хуже Накахары, из-за чего тот даже поумерил свой пыл. Бледный, с темными мешками под глазами, растрепанный. И глаза — мертвые.

— Можно сесть сюда? — раздается вопрос, прозвучавший также безжизненно и устало, как и сам парень.

— Можно, — бурчит, убирая со стула сумку. Вот только этого не хватало. Не посидеть ему больше одному. —  Ты кто?

— Буду учиться с вами, — кивает на других людей, садясь рядом. — Меня перевели.

Накахара кивает. Лишь бы не приставал к нему с разговорами, а так пусть сидит, если не мешает.

— Как зовут? — спрашивает, чтобы поддержать диалог, ставя локоть на стол и подпирая подбородок. 

— Осаму Дазай.