Погружение

17.08.

Я всплываю, выжимаю волосы и потихоньку сохну. И сложно сказать, капли, от какого погружения будут высыхать в моём мозгу дольше: от нашего путешествия в первую стадию животного восторга или от того, что происходило после. Сейчас мне хочется оставаться в этом «влажном» состоянии как можно дольше. Но я чувствую, что пока оно не прошло, я должна его описать.

Решение о том, в нервную систему каких существ мы будем внедряться, — выбор пал на узкоклювых камчатских кайр, — было принято ещё пару месяцев назад: сотрудникам КЭВО нужно было время, чтобы подготовить достаточное количество особей к единовременному сеансу. Большинство актёров нашей мастерской уже испытали на себе погружение и не раз. Но опыта группового сеанса с другими людьми не было ни у кого. Такие услуги предлагают лишь немногие кабинеты, штук 10 по всему миру, и мы в одном из них. Как я поняла, сложность групповой процедуры не столько в том, чтобы снабдить станцию оборудованием, сколько в содержании большого числа животных, пригодных для сдачи своего мозга в аренду. Итурупский КЭВО справляется со своей задачей до неприличия прекрасно — именно так я могу описать пережитое мною через мозг доставшейся мне птички. Это было неприлично, зверски (птичьи) прекрасно.

Чтобы доставить сознание тридцати человек из их тел, находящихся на Курилах, в тела стаи чёрно-белых птиц на одном из скалистых уступов Камчатского полуострова, понадобилось тридцать кресел сенсорной депривации, десять техников и один проводник. Переход от момента, когда я ещё осознавала себя уютно погруженной в гелевое нутро кресла, идеально адаптирующееся под объёмы и температуру моих рук, ног, спины, всё менее мной ощущаемых, в момент, когда я, закрыв два своих глаза, открыла прикреплённый мне на лоб крошечный третий, был удивительно мягким. Я хоть и была проинструктирована, но не ожидала, что всё произойдёт так быстро. Установленная чуть выше переносицы электронная мушка в одно мгновение заменила моё зрение на зрение кого—то, кому глаза по жизни явно важнее, чем мне: настолько остро-чётким оказался пейзаж, в котором я очутилась, всего лишь моргнув. От внезапной смены картинки, я неосознанно попыталась «разморгнуть» себя назад, но у меня ничего не вышло...

Трава. Миллион отдельных, резко-вычерченных травинок, такие же резкие камни в пятнах тысячи форм и подвижные, блестящие силуэты живых теней: сначала они кажутся единым организмом, но вскоре распадаются на объёмные фигуры, тянущие в разные стороны шеи, головы и острые клювы. В поле моего внимания к визуальным сигналам примешивается шум, вначале тоже похожий на единый поток, но очень скоро разбивающийся на струи ясных звуков: вот голоса чёрных голов, вот чьи-то другие голоса, вот грохот прибоя. И отдельно от них, будто и не голос вовсе, а осознаваемая мною мысль, звучит речь профессора Лисковой. Я вспоминаю, что сейчас важно сосредоточиться именно на ней, и цепляюсь за этот нездешний звук. Голос призывает выбрать одну из птичьих фигур в своём окружении и внимательно её рассмотреть. Увидеть строение тела существа напротив. Осознать, что смотришь на находящееся перед тобой пернатое животное, как в зеркало. Ты сейчас в точно таком же теле. Вы чувствуете одно и то же. Проанализируйте, что именно: тепло своей крови, разгоняемой быстрым сердцем, упругость своих ног, узор, в который сложены верхние конечности. Не забывайте, почему вы это чувствуете. Потому что вы сами поместили своё сознание в это тело, и именно ради этих ощущений. Птица, на которую вы сейчас смотрите — это кто-то из ваших друзей. Птица, на которую смотрит он — это вы. Всё просто. А теперь можно и проверить, на что вы способны, находясь в этом теле.