Драбблы по КХ ( !ЗАКРЫТ! )

РусЭст

А

втор: Ваш вождь Сталин (https://ficbook.net/authors/2115811) 

_______💞💞💞________

Его пепельные, слегка жестковатые и почти никогда не мытые волосы напоминали старое фамильное серебро, покрывшееся естественным природным налетом. На ощупь, как железная щетка, такие ломкие и длинные, свисающие по самые щеки, пакли лезли в рот, но не при каких обстоятельствах он не собирался состригать их. Его характер и внешность напоминали молодого, всем нам известного со школьной скамьи, генерала, который всего чего хотел добился своим трудом. В мире много книг, в которых упоминается французская физиономия; иногда восхваляется, а иногда и становится не очень хорошим примером какой-нибудь ситуации. Этот коротышка всегда сравнивался Российской Федерацией с тем, кто однажды осмелился напасть на них. Самое смешное, что все грандиозные битвы начинались летом, но заканчивались почему-то в самые холодные месяца нашей руси-матушки, а что-то, холода там были не то, что сейчас. Но это был не тот Наполеон, который пошёл на Москву; глядя на Эстонию, на ум русскому приходил тот самый бедный генерал, мучавшийся от боли, жаждущий всем сердцем помочь своей стране, но пока ещё не знающий как. Француз-итальянец, грубый, громкий, пылкий, и что немаловажно, привлекательный. Под этими поношенными донельзя одёжками скрывалось невероятной красоты изящное и хрупкое тельце, а его головной убор прятал, то самое несравненное, когда-то роскошное серебро, которое требовало ухода, но такой возможности у его обладателя, увы, не было. Горячая вода для него — непозволительная роскошь, потому он насильно закалял себя, дабы даже зимой иметь возможности помыться и постирать сменную одежду. Не имея ничего, парень пытался и пытается выживать, не жалеть себя, а бороться за свою жизнь, за своё, пусть самое жалкое, но какое никакое, а существование. Жизнь — копейка, ничего она не стоит, тем более, такая, как у него. Он не видел роскошь больших домов, ему ново такое понятие, как свободное, безвозмездное пользование тех или иных услуг, и даже еды дороже макарон он не ел, потому что для него не это есть счастье. — «Будь я свободен от своей человечности," — порой рассуждает тот, — "Будь я не зависим от своего желудка и прочих потребностей, жил бы, как карта ляжет: не продумывал бы план на завтра, которое наступит несмотря ни на что, остановить время и в полной мере насладиться всеми счастливыми моментами, которые бывают так редко в моей жизни. Но даже это лучше, чем ничего. Мне выделяют лишь моменты, пару мгновений, секунд, за которые я готов отдать всё. Мир знает, как сильно я ценю то, что у меня есть, и почему я это делаю, и, обладая информацией о моём происхождении, издевается над своим созданием. Оставленный выживать там, где мне нет места, я продолжаю улыбаться. Почему я так делаю? Наверное, это всё, что мне остается, боле я не смогу. Как бы не старался, у меня выходит лишь эта придурковатая улыбка. Значит, если что-то заставляет меня улыбаться... Возможно, это кому-то нужно. Но кому? И, главное, — зачем?» Глядя на распластавшиеся по всему бесконечному черному полотну звёзды, в голову лезут и не такие мысли. Больше ему нравилось встречать рассвет, наблюдая, как розовеют облака, как ночь лениво уходит, неохотно уступая утру. В такие моменты мир кажется одной большой картиной, которая меняется каждую секунду, и наблюдать которую может лишь он. Наверное, стоит рассказать, откуда Россия знает о этом маленьком человеке, и с помощью какой силы он смог узнать про его самые сокровенные мысли. Стоит начать с простого: кем Россия, собственно, являлся. А являлся он профессиональным художником, работающий в своей уютной мастерской. Всегда ледяные ладони, тонкие кисти, перепачканные в краске, которая будто въелась в кожу. Всё шло в комплекте с вечным одиночеством, свободным графиком и самобичеванием. Стоит отметить, что талант рисования у русского был с рождения. Он не учился, он умел это изначально. Всё, что было угодно душе клиента попадало на холст. Что угодно рисовалось, чем угодно. Даже воском. Да что там! Он мог создавать шедевры обжигая бумагу пламенем в правильном направлении, всего из трёх цветов создать шикарную гамму, рисовать картины не видя, куда побежала кисть. Талант да и только! Но для него это лишь вечное проклятье и мученье. Зачем он умеет так рисовать? Это же не просто так было дано. Как ещё по-другому объяснить тот факт, что с такими руками он живёт, считай, в хлеву? Очень холодно, особенно зимой. Купить или, уж что смешнее, снять квартиру он себе не может. Заработная плата такая скромная, что клиенты со своими красками приходят. В поисках вдохновения и чистого воздуха, он набрел на место, где жил этот самый парнишка, и решил тихонько понаблюдать за его повседневностью. Оказалось, чужая жизнь очень интересна. Будь Россия поэтом, стихи бы свои посвящал он не напыщенным дамам с гордо поднятыми носами, а вот таким простым людям, с самыми чистыми, добрыми, и совсем не бедными глазами. Потом подумалось ему, что нехорошо так шпионить за человеком. Если уж так понравился, то почему бы и не познакомится как все нормальные люди? Рано утром, на рассвете, когда огромная звезда ещё не озарила бескрайние поля, он вышел на ту самую полянку, видя, как его незнакомец уже не спит, всё смотрит на ярко-голубое небо, обвитое тонкими ниточками розовых облаков, словно размотанная сладкая вата. Ещё виднелась вдали бледная луна, лучи солнца ей не мешали, спутник Земли был виден лишь на одну четвертую часть, повиснув в небе, словно серп без ручки. Сидя, в ещё не просохшей от росы, траве, мальчонка уставился в небо, глупо улыбаясь, пока его седые, как ему в первый раз показалось, волосы, покрылись инеем и затвердели. Одет он был не по-утреннему: всё пальто какое-то легкое, серое, изношенное — мама не горюй (!); брюки, которые раньше, скорее всего, белыми были, и что-то похожее на зеленую ветровку, только ткань больше фетр напоминает, и воротник такой , жесткий, что ли. Выходит из своего укрытия Федерация, и тихо подходит, а мальчишка и не озирается, как смотрел в своё пустое небо, так и смотрит. Звуки шагов его не смутили, словно он был к ним готов. Когда рядом присели на корточки, он заговорил, но так, словно диалог уже ранее был начат, просто второй собеседник куда-то уходил. — Смотреть куда-то вдаль, осознавая все законы мироздания порой так страшно. Суета будней, не похожих на меня людей, не позволяет задуматься об этом. Рутина полностью овладела их бытом и о философии, искусстве уже давно, увы, забыли. Я не живу так, как многие люди, потому что не хочу зависеть от того, что они называют «маленькие радости». Моей целью является: вечное наслаждение, осознание проблем, которые я не могу решить, и всё то, что я вижу и делаю каждый день. Ты тут часто бываешь. Я видел тебя, когда ты рисовал картины. У тебя талант, но я по глазам вижу, что тебя он не очень устраивает, — сказал тот, поджимая под себя ноги. Россия похлопал глазами, и устало присел, сажая свою пятую точку на сырую землю, рядом с парнем. — Ты прав. Я недоволен тем, что у меня есть, но и жаловаться на это нет смысла. Художество меня кормит, а всё остальное — пустяк и сущие мелочи. — Искусство — это твой единственный источник заработка. Я же прав? — Отчасти, да. Проблема в том, что я могу написать любую картину, описать самые красочные пейзажи, портреты, но… кроме этого я ничего не умею более. Этот «дар» не позволяет мне заняться чем-то посторонним. Всё, что я делаю — напоминает о рисовании. Это как ломка, и я поддаюсь. Заткнув себе рот обещеной человеком суммой, я с нежеланием и кривой улыбкой рисую. А ты откуда про меня столько знаешь? — Ты сам только что рассказал, — улыбнулся мальчик, отчего Россия нахмурился, давая понять, что он имел ввиду нечто иное. Но Эстония - не глупый, прекрасно понимал, чего от него хотят. — Я тоже выхожу в город, видел твои картины за витриной несколько раз. Ты никогда не подписываешь их. Почему? Ты не можешь придумать название? — Я могу только рисовать. У меня и грамматика на базовом, школьном уровне, что тут говорить о фантазии и прочем. — Зря ты так думаешь. Меня зовут Эстония. Я прибалт, жил когда-то возле моря вместе с семьёй, но нелегкая судьба занесла меня сюда. Мать с отцом я уже сколько не видел. Выживаю как могу, грамоте обучен, работоспособен, да только никому не нужен. Считаюсь пока ещё не самой большой республикой Прибалтийских стран. — Я - Российская Федерация, но чаще меня называют просто Россия, как и моего деда, в честь которого я и был так назван. Я - крупное демократическое государство, в топе «Самая худшая страна, в которой невозможно жить» я занимаю первое место. Отец мой - СССР, ранее очень популярный революционер и реформатор, а мать… о ней я ничего не знаю. Считаюсь самой большой страной с самой ужасной экономикой. В политике я ни гу-гу, всё мои люди решают, и как видишь, крайне хреново. — Ты необычный в плане своего к себе отношения. — Я — мусор. — Это не правда. Ты очень важен, пусть так и не считаешь. Ты можешь достичь большего, ты просто этого не хочешь. — Ой, кто бы говорил! А сам-то? — А чего мне достигать? У меня только одна материальная цель: выжить, а не материальные я и за всю жизнь выполнить не успею. Я не спешу достигать чего-то потому, что оно мне не надо. — Наполеон, — сказал Россия, засунув руку в карман, в поисках сладкой пачки дешёвых сигарет. — Что, прости? — не понял мальчишка, посмотрев на Федерацию. — Ты мне напоминаешь Наполеона. Точно такой же внутри, — за словами последовал оценивающий взгляд. — и снаружи. — Разве это плохо? — В нашем случаи — это просто прекрасно. Из генерала без определенного места он стал императором-полководцем, и ты когда-нибудь себя проявишь. Ты по росту подходишь, и волосы у тебя такие… — Грязные? — Необычные. Я такой цвет ещё не встречал. Только разве, что так выглядела седина всех пенсионеров, которых я видел, и то твоя темнее. Это - серый цвет, похож на цвет металла, и если его помыть, он будет блестеть не хуже настоящего. Можно я тебя нарисую? — Меня? Да в таком виде? Я не думаю, что выгляжу презентабельно, — Всё в порядке. Это мне и нужно, — сказал Россия, сложив ладони у кончика сигареты, поджигая её.