Драбблы по КХ ( !ЗАКРЫТ! )

РусГер¹

Автор: Человек Хорошей Морали (https://ficbook.net/authors/2937302) 

Entwohnung

Гилберт любил приезжать без звонка или смс о том, что он едет. Ключи у него были, у всех они были. Манера экс-Пруссии заявляться без предупреждения — иногда в четыре утра, символично, — играла с ним злую шутку пару десятков раз. Любитель сюрпризов просто забывал, что, всё-таки, его брат живёт с Иваном — а это тихий омут, — и иногда он мог приехать в самый неподходящий момент. Например, как сейчас. Рано утром, в часов семь утра, он приехал, быстро своими ключами открыл дверь — спящие собаки его проигнорировали, а вот кони, резвящиеся в загоне, обратили на него своё внимание и попытались прогнать, — и вошёл в тёплый коридорчик, где оставил верхнюю одежду и обувь. Любопытства ради он прошёлся мимо гостиной, сразу же на лестницу, по которой он поднялся на второй этаж. Чуть пройдя влево — ещё дальше комната в которой спит Ольга, когда приезжает, — Гилберт останавливается возле двери своей комнаты. — Да! Глубже! П-пожалуйста-ах! То, что он слышит не предназначалось для него или кого-либо ещё, и как он вообще со своим-то слухом и звукоизоляцией по всему дому услышал, область объяснить — да даже понять, — не может. Ну, есть одно предположение, но оно кажется глупым. Да и вся ситуация в целом кажется какой-то... неправильной. Дверь в спальню голубков прикрыта — но не закрыта! — и стоны слышатся очень отчётливо, особенно крики Людвига. Гилберт покрывается красными пятнами иррационального стыда и уходит — уползает на негнущихся ногах, — на кухню. Где наливает себе чай с успокоительным. — А-ах! Ваня! Ещё! На громкие звуки прусс голову в плечи прячет. Надо было звонить, ой, надо было. Теперь страдать. Вроде, где-то в шкафах были беруши, на случай неожиданного ремонта или доделки — по словам Германии, они хотят свою баню на участке построить, — дома. Было бы неплохо их найти, а лучше выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Звуки удара кровати о стену с этим всецело согласны. После перекура — на самом деле простого разговора с конями, — он возвращается обратно на кухню. Прошло двадцать четыре минуты, судя по часам. Но ничего не изменилось. Крики — а также стоны, всхлипы, рыки и множество других звуков диких звуков, — продолжали раздаваться со второго этажа. Гилберт, кажется, поседел пару раз, несмотря даже на изначально почти белый цвет волос. Нужно было предупреждать, только теперь неясно кому, кого и о чём. Но экс-Пруссия решает, что, всё же, ему надо было предупредить этих озабоченных. И тогда бы он не слушал эти... звуки. Да, звуки. Закончилось всё резко, после чего раздалась любимейшая — область это понял, — тишина. Только гавканье собак где-то на улице, ржание коней там же, и больше ничего. Прусс даже полюбил это ничего, выпивая уже пятую чашку чая с ромашкой. Он иррационально чувствует себя родителем, который застал маленького ребёнка — восемнадцати лет отроду, — за интимным процессом. Почти так, да. — Гилберт? — по лестнице спускается Людвиг, которого можно назвать едва одетым. Из всей одежды на нём длинная футболка, отдалённо напоминающая платье. Сползший рукав открывает Калининградской области расцвеченное всеми возможными цветами гематом плечо и ключицу. Вторая ключица скрыта под тканью, но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что там всё тоже разукрашено. Шея отделалась лишь парой фиолетового цвета синяков. — Как давно ты..? — Ну, эм... — Гилберт мысленно ударяет себя по лицу, совсем не подозрительно, — я приехал минут сорок назад. У Германии округляются глаза и появляется некоторая искра понимания, что он даже натягивает рукав обратно, пытаясь спрятать боевые награды. Уже поздно, правда. — Ты... ты бледный. Даже слишком. Всё нормально? Байльшмидт кивает. Хотя понятно, что, нет, всё не очень нормально и лишь две вещи удерживают прусса от звонка в полицию: осознание, что эти синяки на самом деле засосы и Людвиг. А так было бы на Иване заявление об избиении. Гилберт приписал бы ещё и изнасилование, но звуки, которые он слышал, как-то с этим не совпадают. — Людвиг, куда ты ушёл? Сам же хотел мине— Брагинский язык прикусывает, едва замечает область. Тишина выходит оглушающей и очень... стыдливой. Даже очень. Её прерывает Германия, тихонько кашлянувший и сделавший непонятный жест рукой. Русский на это кивает, на время куда-то уходя. Подозрительно... — Прости. — коротко говорит Людвиг и возвращает себе привычную маску нейтралитета и холодности. — Почему не позвонил? — Хотел сделать сюрприз, не получилось. — пожимает плечами Гилберт. Он мысленно обзывает себя идиотом. Крутым идиотом, но всё же. — Знаешь, я, пожалуй, поеду домой. — Но ты же только что приехал..? — Да, но раз уж сюрприз не удался, то и делать мне здесь нечего. — он быстренько вылетает из кухни в коридор, надевая на себя куртку и ботинки. — Tschüss! — Байльшмидт хлопает дверью, исчезая из их дома. И в чём был смысл его приезда? Снова порицать Ивана за то, что он Иван, или потому что Гилберт — это Гилберт? Неизвестно. — Он ушёл? — усмехается Россия, обнимая своего немца за талию со спины, утыкаясь носом в мягкие волосы на затылке. — Угу. Твой план сработал. Думаю, теперь он будет предупреждать о своём приезде заранее. — Но мы, если вдруг, снова устроим ему шоу? — Да. — фыркает Людвиг. Иногда его брата нужно отучивать от чего-либо, например, от того, что он лезет не в свои дела или приезжает без звонков и смс. Последнее очень неприятно. — Кстати, — Германия разворачивается, улыбаясь, — что ты там говорил о минете? — А ты хочешь? — голос понижается на пару октав, клокоча где-то в горле. — Хочу~ Немца подхватывают под бёдра, унося наверх, в спальню. Раз уж говорил, то нужно сделать, иначе он не будет собой. Мысль, что экс-Пруссия больше не будет им мешать, очень и очень радует.