Мелкий снег.Танидзаки Дзюнъитиро

Глава 27

Смотрины, ради которых Юкико вызвали в Асию, были назначены на восьмое марта. Этот день выбрала г-жа Дзимба о времени же и месте встречи она обещала сообщить дополнительно. Однако вечером пятого числа случилось непредвиденное, из-за чего смотрины снова пришлось отложить.
    Утром того дня Сатико вместе, с двумя приятельницами поехала в Ариму навестить их общую знакомую, которая после болезни отдыхала там на горячих источниках. К несчастью, подруги решили ехать автобусом через горный перевал Рокко, и, хотя возвращались домой они на поезде, вечером, дома, уже в постели, Сатико вдруг почувствовала резкую боль в животе, и у неё открылось кровотечение.
    Осмотрев Сатико, доктор Кусида высказал предположение, что у неё начались преждевременные роды. Вызванный тотчас же консультант подтвердил этот диагноз. А утром у Сатико произошёл выкидыш.
    Всю ночь Тэйноскэ не отходил от жены. На следующий день он не пошёл на службу и опять-таки почти неотлучно находился в комнате Сатико, даже после, того, как боли у неё начали утихать. Он сидел у жаровни, уперев подбородок в руки, покоившиеся на каминных щипцах, и лишь временами, почувствовав на себе затуманенный слезами взгляд жены, поднимал к ней лицо.
    — Ну, полно, полно… Ничего теперь не поделаешь…
    — Ты не сердишься на меня?
    — Помилуй, за что?
    — За то, что я была неосторожна.
    — О чем ты говоришь! Наоборот, теперь у меня появилась надежда.
    Слёзы, стоявшие в глазах Сатико, крупными каплями покатились по щекам.
    — Как обидно, что так случилось…
    — Не надо больше об этом. Вот увидишь, у нас ещё будет ребёнок…
    В течение дня супруги не раз возвращались к этому тягостному разговору. Глядя на бледное, без кровинки, лицо жены, Тэйноскэ и сам был не в силах справиться с охватившей его печалью.
    С некоторых пор Сатико подозревала, что беременна, но никак не могла в это поверить: с рождения Эцуко прошло уже девять лет, к тому же в своё время доктора предрекали неизбежность специальной операции, если она захочет иметь второго ребёнка. Вот почему она и не задумывалась о своей беременности всерьёз.
    Между тем Сатико знала, как горячо Тэйноскэ мечтает о сыне, да и ей самой, при том, что она, разумеется, не собиралась уподобляться Цуруко, было грустно оттого, что у неё только один ребёнок. Всей душой желая, чтобы её предположения подтвердились, она намеревалась переждать ещё месяц и тогда пойти к врачу.
    Вчера, когда приятельницы предложили ехать автобусом, внутренний голос подсказал Сатико, что, при всей заманчивости такой поездки, этого делать не следует. Но она не прислушалась к этому голосу. Ей было неловко возражать и тем самым портить удовольствие подругам. Значит, ею двигало не пустое легкомыслие и, стало быть, ей не за что себя корить. Но когда доктор Кусида выразил сожаление, что она не остереглась, Сатико не могла сдержать слёзы раскаяния. Зачем она согласилась ехать автобусом? Зачем вообще решилась на эту поездку в Ариму?
    Тэйноскэ, как мог, старался её утешить. Теперь, говорил он, у него наконец появилась надежда иметь сына, которую он совсем было потерял, думая, что у них уже не будет детей. Но Сатико видела, что в глубине души муж тяжело переживает случившееся, и чем больше он её жалел, тем сильнее досадовала на себя. Она совершила ошибку — нелепую и непоправимую.
    На следующее утро Тэйноскэ, к которому, казалось, вернулось обычное расположение духа, отправился на службу, а Сатико лежала в своей комнате наверху и предавалась горестным мыслям. В присутствии Юкико, дочери или прислуги она старалась не плакать — ведь сестра приехала сюда ради смотрин, а это счастливое событие. Но стоило Сатико остаться одной, как на глазах у неё сразу же появлялись слёзы. Не допусти она этой ужасной оплошности, в ноябре у неё родился бы ребёнок, а на будущий год в это время он уже смеялся бы в ответ на её ласки…
    Сатико не сомневалась, что на сей раз это был именно мальчик. Как обрадовалась бы ему Эцуко, не говоря уже о Тэйноскэ! Ей было бы намного легче, если бы она вовсе не догадывалась о своей беременности. Но ведь было же, было у неё тогда нехорошее предчувствие. Почему же она не отказалась от поездки на автобусе?" Предложение приятельниц застигло её врасплох, но ведь она могла найти какую угодно отговорку и отправиться вслед за ними на поезде. Почему же она этого не сделала? Нет, ей не может быть никакого оправдания.
    Впрочем, возможно, Тэйноскэ прав и у них ещё будет ребёнок. А если нет? Тогда угрызения совести будут мучить её всю оставшуюся жизнь. Сколько бы времени ни прошло, она будет вспоминать об этом неродившемся ребёнке и думать: теперь ему исполнилось бы уже столько-то… Сатико проклинала себя за беспечность, её не покидало чувство вины перед мужем и перед ребёнком, которого она потеряла. И снова глаза ей застилали слёзы.
    Коль скоро из-за болезни Сатико смотрины не могли состояться в намеченный день, об этом предстояло уведомить г-жу Дзимба. Правила приличий требовали, чтобы после стольких отсрочек кто-нибудь из семьи невесты лично принёс ей свои извинения. Трудность, однако, состояла, в том, что Тэйноскэ не был знаком ни с самой г-жой Дзимба, ни тем более с её супругом, который покамест держался в стороне от переговоров о сватовстве.
    Вечером шестого числа Тэйноскэ от имени Сатико написал г-же Дзимба письмо.
    Как ни прискорбно беспокоить её просьбой об очередной отсрочке, говорилось в нём, приходится это сделать, так как Сатико простудилась и лежит в постели с высокой температурой. Тэйноскэ выражал надежду, что г-жа Дзимба не истолкует его письмо превратно и поверит ему: болезнь Сатико — единственная причина, из-за которой они не могут встретиться с г-ном Номурой. Болезнь Сатико не особенно серьёзна, говорилось далее в письме, и поэтому у него есть всё основания полагать, что через неделю жена поправится.
    Как именно восприняла это письмо г-жа. Дзимба, неизвестно, но на следующий день к вечеру она без всякого предупреждения явилась в Асию. Она приехала навестить Сатико, сказала г-жа Дзимба. Сатико распорядилась, чтобы её провели к ней наверх, подумав, что визит г-жи Дзимба весьма кстати — пусть она убедится, что Сатико действительно нездорова и лежит в постели.
    Увидев свою давнюю подругу, Сатико сразу же почувствовала желание излить перед ней душу. Смотрины — событие радостное, начала она, поэтому ей не хотелось сообщать в письме о своём несчастье, но теперь она может рассказать всё как есть. И Сатико коротко поведала подруге, о злополучной ночи пятого числа, не умолчав и о том, как тяжело у неё на сердце.
    Разумеется, сказала Сатико, этот разговор должен остаться между ними, что же касается господина Номуры, то госпожа Дзимба вольна выдвинуть любую причину, какую сочтёт уместной.
    Во всяком случае, Сатико, надеется, что теперь, зная всю правду, госпожа Дзимба не станет на неё сердиться и согласится перенести смотрины на более поздний срок. Она рассчитывает быть на ногах уже через неделю — так ей обещал врач.
    — Какая жалость, что так получилось, — воскликнула г-жа Дзимба, выслушав Сатико. — Могу себе представить, как огорчён ваш супруг.
    Увидев, однако, что глаза Сатико повлажнели, г-жа Дзимба поспешила перевести разговор на другую тему. Если через неделю Сатико уже сможет выходить из дома, нельзя ли назначить смотрины на пятнадцатое? Получив сегодня утром письмо господина Тэйноскэ, призналась г-жа Дзимба, она сразу же переговорила с господином Хамадой, и они пришли к выводу, что в нынешнем месяце это единственный подходящий день, ведь вся неделя с восемнадцатого по двадцать четвёртое марта отпадает, потому что на неё приходится праздник Хиган.[55] Откладывать же смотрины до следующего месяца не хотелось бы. Во всяком случае, господин Хамада выразил пожелание, чтобы они состоялись именно пятнадцатого. Как Сатико на это смотрит? Пятнадцатое число будет как раз через неделю…
    Сатико не рискнула возражать, тем более что прогнозы врача на её счёт были вполне обнадёживающими, и, не посоветовавшись с Тэйноскэ, согласилась с предложением г-жи Дзимба.
    Между тем, хотя в состоянии Сатико не было перемен к худшему, четырнадцатого числа она всё ещё не чувствовала себя вполне здоровой. Это тревожило Тэйноскэ, который с самого начала считал, что жене не стоило связывать себя обещанием относительно даты смотрин. Он вовсе не исключал, что Сатико будет вынуждена остаться дома и ему одному придётся сопровождать Юкико.
    Поскольку г-жа Дзимба знала о нездоровье Сатико, он мог рассчитывать на её понимание. Единственное неудобство состояло в том, что кто-нибудь должен был представить друг другу стороны жениха и невесты, а кроме Сатико, никто этого сделать не мог.
    Юкико тоже беспокоилась о сестре и говорила, что ей не следует утруждать себя ради неё, что нужно снова отложить смотрины, а если, паче чаяния, из-за этого сватовство расстроится, значит, так тому и быть. Вполне возможно, этому сватовству вообще не суждено успешно завершиться, раз перед смотринами произошло такое несчастье… От этих слов Сатико с новой силой ощутила жалость к сестре, притупившуюся было из-за собственных треволнений.
    За всё эти годы почти не было случая, чтобы перед смотринами Юкико внезапно не приключилась какая-нибудь неприятность или не возникло какое-то осложнение. Разумеется, было бы странно усматривать в этом некую закономерность, и тем не менее стоило Сатико условиться с г-жой Дзимба о дне смотрин, как захворала дочка Цуруко не успела миновать эта беда, как случилась новая — выкидыш у Сатико.
    Сатико невольно ловила себя на мысли, что и она сама, и её близкие, точно по воле злого рока, делали всё, чтобы помешать счастью Юкико. Но, как ни странно, самой Юкико ничего подобного, казалось, не приходило в голову, и от этого Сатико испытывала к ней ещё большую жалость.
    Утром четырнадцатого числа, когда Тэйноскэ уходил на службу, всё ещё было не ясно, сможет ли Сатико присутствовать на смотринах. Тэйноскэ считал, что жене следует остаться дома, Сатико же намеревалась непременно сопровождать сестру.
    В три часа пополудни раздался телефонный звонок от г-жи Дзимба:
    — Ну как, вы уже поправились, Сатико-сан?
    — Да, мне намного лучше, — неожиданно для самой себя ответила Сатико.
    — В таком случае, наша договорённость остаётся в силе, — поспешила вставить г-жа Дзимба. — Господин Номура предлагает встретиться завтра в пять часов вечера в холле гостиницы «Ориенталь». Там мы выпьем чаю, а затем отправимся куда-нибудь ужинать. Куда именно, пока ещё не решено. Господин Номура считает, что об этом можно будет условиться на месте, ведь, хотя речь идёт о смотринах, их вовсе не обязательно обставлять особыми церемониями. Со стороны жениха будем только мы с мужем — господин Хамада доверил нам действовать от его имени, — а если учесть, что вы тоже придёте втроём, нас будет всего шесть человек.
    Слушая г-жу Дзимба, Сатико окончательно укрепилась в своём намерении присутствовать на смотринах. И всё же в самом конце разговора, когда приятельница спросила: «Итак, я могу считать, что мы обо всём договорились?» — она нашла возможным сделать одну-единственную оговорку. Дело в том, сказала Сатико, что у неё всё ещё продолжается кровотечение, к тому же завтра она впервые выйдет из дома после болезни, поэтому она будет очень признательна госпоже Дзимба, если та постарается устроить так, чтобы по возможности избежать передвижения пешком. Даже если до ресторана будет совсем недалеко, она предпочла бы поехать туда на такси. Если госпожа Дзимба готова пойти ей в этом навстречу, она без колебаний отправится на смотрины.
    Во время этого телефонного разговора Юкико не было дома, она причёсывалась у Итани. Узнав от сестры о содержании беседы с г-жой Дзимба, Юкико возразила лишь против того, чтобы встречаться в гостинице «Ориенталь».
    Дело вовсе не в том, сказала она, что после неудачного сватовства с Сэгоси встреча в том же месте, не предвещает ей ничего хорошего. Просто тамошние служители и официантки наверняка запомнили её, и ей будет неприятно ловить на себе их понимающие взгляды: дескать, ну вот, старая дева опять решила попытать счастья.
    Доводы Юкико не оказались для Сатико столь уж неожиданными. Зная, что переубедить сестру не так-то просто, она поспешила связаться по телефону с г-жой Дзимба из кабинета мужа. Объяснив приятельнице всё как есть, она спросила, нельзя ли устроить встречу в каком-нибудь другом месте.
    Спустя два часа последовал звонок г-жи Дзимба. Она только что разговаривала с господином Номурой, но, к сожалению, ничего лучшего, чем гостиница «Ориенталь», им на ум не приходит. Конечно, можно было бы назначить встречу прямо в ресторане, но они опасаются, что их выбор снова покажется Сатико или её сестре неудачным. Быть может, у Сатико есть какое-нибудь предложение на этот счёт? Если Сатико интересует её мнение, то она считает, что встретиться в гостинице «Ориенталь» было бы для всех гораздо удобнее, чем где бы то ни было.
    В конце концов, они пробудут там совсем недолго, и она не видит, почему у Юкико должны быть какие-либо возражения на этот счёт. Быть может, Сатико попытается уговорить сестру?
    Прежде чем дать окончательный ответ, Сатико решила посоветоваться с Тэйноскэ, который к тому времени как раз вернулся домой, и они пришли к выводу, что в данном случае необходимо исполнить волю Юкико.
    Неловко проявлять такую настойчивость, сказала Сатико приятельнице, но она всё-таки просит её принять в расчёт пожелание Юкико. Г-жа Дзимба обещала подумать и утром позвонить снова.
    На следующий день, пятнадцатого числа, г-жа Дзимба предложила встретиться в гостинице «Тор». На том в конце концов и порешили.