Я - богиня любви и содрогания

Глава седьмая. И бальные перспективы...

Через два часа я лежала в кровати, с гадкой улыбкой вспоминая, как ничего не подозревающий Раймонд, придя домой, обнаружил весь свой гарем в полном составе. Пока он пытался соблазнить неприступную Ирму, упорно не желавшую пополнить скромные ряды «а за мужика придется побороться», гарем сделал выводы и вооружился вескими аргументами для предстоящего разговора. Я помню, как летели из дома мужские штаны, как ловелас обиженно подбирал их, глядя на своих пассий, которые были прекрасны в своей категоричности. А еще помню, как после фразы: «Дорогая, ну кому ты веришь!», ему на голову был надет котелок с похлебкой, которую «злая мегера никогда не готовит». Еще бы! Я пообещала, что каждая из них встретит свою настоящую любовь. И на этот раз не одну на всех.
Спала я остаток ночи плохо, вздрагивая и настораживаясь от каждого шороха. Мучительные кошмары про то, как за мной гонятся статуи с молотками, желая отомстить за предшественницу, сменились выражением лица Императора, увидевшего пустой пьедестал. Последнее меня пугало меня так, что я с головой спряталась под одеяло, репетируя собственные торжественные похороны.
Каждая девушка мечтает проснуться от мужского голоса, который признается ей в любви. Но не богиня, которая подскочила после фразы: «Я тебя убью!». Это, конечно, тоже было, своего рода, признанием моих скромных заслуг, заставляющее мое сердце учащенно колотиться между ребер, но не совсем то, от чего я мечтала проснуться!
Я запуталась в одеяле, скатилась с кровати вниз, встала, еще раз споткнулась об треклятое одеяло, которое прицепилось к моей ноге. Несмотря на мои пинки, одеяло ползло за мной по полу, умоляя не ходить и не смотреть, что там происходит в моем храме.
— Я так понимаю, что это — твоих рук дело? — произнес ледяной голос. По интонации я догадалась, что всем моим далеко идущим планам на будущее можно помахать всей своей косорукостью. Желудок примерз к позвоночнику, в надежде, что это и есть тот самый внутренний стержень. Остальные органы решили брать с него пример. Я грустно смотрела на мраморные осколки чужой мечты, разложенные на полу, а потом переводила взгляд на черную фигуру, стоящую в моем храме.
— Думай! — пристала я мраморной голове, в надежде делегировать ей свои мыслительные полномочия.
— Я прошу тебя, — внезапно выдохнул Император, а я удивленно посмотрела на него. Сердце сжалось, но уже не от страха, а от странной смеси боли и жалости. — Верни мне ее…
Может, упаковать все запчасти в коробочку, написать на ней «Баба-загадка» и вместе с клеем и инструкцией, подарить Императору? На секунду представила, как его величество сидит на ковре клеит ее и клеится к ней, сверяясь с инструкцией. «Развивающие игры для Императора. Внимание, очень много мелких деталей. Возрастное ограничение от 3 до 70», — промелькнуло в голове.
«Возлюбленная» думать головой не собиралась, лежа на столике и глядя на меня отрешенным взглядом белых глазниц.
— А что сразу я? Это тебе он каждый день дарил цветы! — ревниво вздохнула я, глядя на то, как Император пристально смотрит в сторону отряда. Рыцари тут же приосанились, вызывая завистливое и опасливое сопение моих жриц.
— У меня встал вопрос, — в голосе Императора прозвучали те самые ноты, по которым очень легко сыграть похоронный марш. — Где она?
Я не знаю, что там встало у него, а у меня сейчас сердце встанет от таких вопросов. «Сделай сам», — мелькала красивая надпись на пока еще воображаемой гремящей подарочной коробке с розовым бантиком. Мой тревожный взгляд упал на украшения и тунику. Я осторожно нажала на лучик света, а потом ткнула в лепестки роз.
— Я выполнила свое обещание, — произнесла я, снова глядя на тунику и нервно облизывая губы. Император замер на месте. Его рука, которая уже приготовилась отдать страшный приказ, застыла в воздухе. Даже сквозь подозрение в глазах, я сумела различить маленький проблеск такой надежды, что отступать стало поздно.
— Тогда почему она не пришла? — негромко произнес Император, которого просто заваливало ворохом лепестков. Он старался не показывать чувств, сохраняя на лице холодную маску презрения, но в глазах то и дело мелькала та самая надежда, вызывая у меня приступ самобичевания.
— У нее после заклинания оживления…, - я экстренно пыталась что-то придумать. Позади меня послышались неожиданный «бумс» и «кряк». Я украдкой посмотрела себе через плечо, доедая себя мыслью, что не нужно было класть голову статуи на край стола. — Голова болит!
Я сглотнула, подлетая к двум частям головы, понимая женскую солидарность! У меня неприятности, а у нее голова раскалывается! Большая часть мраморной головы смотрела в сторону зеркала, а меньшая — с немым укором на меня.
— Сегодня вечером будет бал — маскарад. Если ее на нем не будет, то завтра с утра твой храм сгорит дотла. Я устал. Я просто устал от твоей лжи, от твоих пустых обещаний. Но сердце умоляет дать тебе шанс… Я медленно умираю без нее, — выдохнул Император. Резким движением он отбросил плащ, разметая лепестки, которые сыпались и сыпались, устилая все вокруг, и пошел к выходу из храма. Его отряд двинулся за ним. Я провожала его задумчивым взглядом, любовалась красивым профилем, широкими плечами, закованными в сталь наплечников, и мечтательно что-то мурлыкала себе под нос.
Так! А что это я сижу? Нужно срочно найти похожую девушку! Вот прямо срочно-срочно! Я бросилась за клеем, пытаясь склеить две половинки чужой головы, а потом поднесла ее к зеркалу.
— Найди мне похожих девушек! — со вздохом попросила я. При мысли о «другой девушке» мое сердце объявило мне войну, отдаваясь жгучей болью ревности. Я заглянула под крышечку души, понимая, что настроение уже испортилось, так что терять нечего. Из треснувшего носа статуи потекла клеевая сопля.
— Дай хоть пощупать ее, — ворчливо произнесло зеркало, а я со словами «щупай», засунула склеенную голову в образовавшуюся воронку. Зеркальная гладь всколыхнулась, запестрила картинками с портретами девушек, а у меня зарябило в глазах от такой скорости.
— Есть варианты! — порадовало зеркало, вибрирующим голосом, заставив меня воспрянуть духом.
Из зеркала на меня смотрела крупная сопливая девица, обильно сморкаясь в платок. Следом за ней появилась какая-то потрепанная жизнью и мужчинами развратница без носа, которая жаловалась страшной, как пугало подруге на то, что последнее время чувствует себя неважно, но работу в порту не бросит!
Я с ужасом смотрела на два варианта, понимая, что нужно искать кончик мраморного носа. Вопрос принципиальный! Я перерывала груду мрамора, пытаясь найти отбитый кусочек, а потом нашла что-то похожее и приладила его на место, вытирая пузырящиеся клеевые сопли.
— А так? — с надеждой спросила я, снова засовывая в зеркало лицо статуи. Перед глазами замелькали портреты девушек и женщин. Мне показали пару девиц со шрамами, несколько бабушек и почему-то жирную, грязную свинью, которая спала и видела, как стать зазнобой Императора. Внезапно зеркало застыло, а вместо очередной кандидатки, я увидела свое отражение с головой в руках.
Я настойчиво пыталась засунуть голову статуи в зеркало, в надежде, что оно будет щупать более тщательно, но после тысячи картинок, я снова видела свое отражение. Пузырящиеся сопли застыли, мраморное лицо приобрело тревожную асимметрию, а я упрямо требовала найти хоть что-то мало-мальски похожее.
Внимательно глядя на каменную голову, а потом на свое отражение, я вздохнула. Ладно! Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сама!
Я сняла тунику с остатков статуи и приложила ее к себе. Мой размер! У нас там что? Бал маскарад! И мне срочно нужна маска! Я стала перерывать одежду, пока не наткнулась на ворох трусов. У некоторых из них было красивое кружево!
Два часа я выгуливала весь свой нецензурный словарный запас и лепила из кусочков бумаги маску, обильно поливая ее клеем и наряжая черным кружевом. Пока мое творение сохло на столике, за ноги цеплялись обрезки трусов. Хороший вопрос, а у меня хоть одни целые трусы остались? Я бросилась перерывать в шкафу все свое богатство. Нет, только не говорите, что все ушли на фронт работ! Так, а это что у нас? Нет, это какая-то косынка! Платье, еще какое-то платье с дыркой… А это у нас что? С видом победителя я извлекла из груды одежды последние трусы на шелковых лентах, а потом прижала их к груди. Спасибо судьба, выручила! Это были последние трусы из моего арсенала. Нарядные, большие, с запасом прочности и порочности…
До бала оставалось еще четыре часа, а я так устала, что безвольной тряпочкой сползла в ванну. Нужно привести себя если не в божественный, то хотя бы в божеский вид! А если волосы у статуи не рыжие? Вдруг она блондинка? Или брюнетка?
Сопливая голова не сознавалась, лежа на тумбочке, а пыталась изобразить точно такую же прическу на своей голове. На шестом заходе руки пообещали отвалиться, но я понимала, что времени почти не осталось.
— Футь прокфлята фантафия фкульптора! — прошипела я, сжимая в зубах заколку. — Тьфу! У кого-то просто голова неправильной формы!
Кое-как я изобразила что-то отдаленно похожее, обещая себе не приближаться к Императору больше чем на двадцать шагов. А что? Мелькнула в толпе, пару раз улыбнулась издали и растворилась.
Трусы были катастрофически велики и постоянно норовили упасть. Стоило мне туго завязать кокетливые бантики на бедрах, как через пару минут шелковые ленты слабели, и трусы лихо слетали вниз. Кокетливые бантики сменились серьезными узлами, как бы намекая, что я — сторонница серьезных отношений! Внушительный мешок между ног, как бы намекал на то, что я готова к любому неожиданному повороту событий.
Ай-я-яй! Бал уже начался! Нужно спешить!
Я посмотрела на свое отражение. Мокрая маска липла к лицу, полупрозрачная воздушная туника просвечивала все, что можно просвечивать, ожерелье холодило грудь, а я тщательно проверяла очередность колец и пальцев. Так, три на правой. Два на левой. Отлично. Красные трусы слегка выбивались из образа, но без них я категорически отказываюсь изображать чью-то любовь!
Совесть призывала меня наконец-то взяться за голову, которая снова норовила съехать с тумбочки на пол. Я подхватила ее и положила на одну руку.
— Дать или не дать … Таков вопрос! — философски спросила я, усмехаясь и глядя на сопли. — Дать ему шанс разглядеть меня получше? Хорошо, давайте проще! Бить или не бить? Вот каков вопрос! Готовься, дорогой. К тебе идет самое большое разочарование твоей жизни!
Внезапно зеркало засветилось, настойчиво требуя моего срочного ответа. Я закатила глаза, глядя на двух женщин, которые с ненавистью глядя друг на друга, тащили к моему алтарю какого-то мужика. Вид у мужичка был уже далеко не презентабельный. Воинственные конвоиры в юбках волокли его под руки, сурово поглядывая на то, как бедолага норовит встать на ноги и улизнуть. «Ну, девочки, ну не надо!», — всхлипывал он, заискивающе глядя в глаза решительным дамам. Такое чувство, что они кота на кастрацию привели! Мужичонка извивался, молил о пощаде, но хрупкие женские руки обещали оторвать ему самое ценное, намекая, что еще одна попытка к бегству, и природа позовет его в следующий раз только по нужде! Только не говорите, что мне его несут в жертву, я вас умоляю!
— Богиня! Рассуди нас! — решительно заявила одна из женщин в ношенном-заношенном крестьянском платье и старом чепце. — Я — законная жена и требую у любовницы деньги за моего мужика! У нас восемь детей! Их нужно на что-то содержать! Мужик — не казенный! Он тоже изнашивается! Тут никакого здоровья не хватит! Кто ему трусы шьет и починяет? Жена! Он же к любовнице чистеньким приходит, сытеньким, холеным, ухоженным? От него же не воняет навозом за версту? Нет! Не воняет! Он к любовнице ни поесть приходит и помыться? Его дома уже накормили и отмыли! Так что пусть платит!
— А я считаю, что жена мне доплачивать должна! — возмутилась любовница, ногой преграждая путь отступления потенциальному источнику доходов. — На мне ее брак и держится! С ней он подыхает, со мной — отдыхает! Иначе бы помер уже!
Мужик смотрел на меня, как несчастный хомячок, которого нужно срочно выпустить на волю из клетки чужих юбок.
— Девочки, — прокашлялась я, глядя на еще один любовный цветочек с любителем перекрёстного опыления. Зеркало показывало, что мужик еще тот связист, ибо наладил контакт с половиной близлежащей деревни. — А ничего, что у него еще… Раз, два, три, четыре!!! Пять!!! Шесть… Семь! Семь любовниц?
— Что?!! — хором заорали дамы, а мужик поник головой, проклиная меня, на чем свет стоит! — Семь? А ну иди сюда!
— Семь — волшебное чи-число…, - блеял ловелас, которого поволокли из храма четыре сильные женские руки. — Богиня просто ош- ош-ошиблась… Я только вас двоих и лю-лю…
Я сглотнула, глядя свой полупрозрачный наряд, который ничуть не прикрывал прелести, а скорее наоборот, выставлял их на всеобщее обозрение, на алые трусы, которые первыми бросаются в глаза, на прическу, которая вот — вот распадется и решительно поняла, что это — капец!
— Невидимость? — стыдливо спросило зеркало, пойдя рябью и показывая знакомый интерьер.
— На мне уже и так платье-невидимка! Куда еще! — всхлипнула я, шагая в зеркальный коридор. Где-то играла музыка, и слышались голоса и смех. Осмотревшись по сторонам, я двинулась в указанном интуицией направлении, придерживая трусы, которые на ходу сползали вниз. Идти приходилось семимильными шагами, чтобы в одно прекрасное мгновенье не потерять их на радость окружающим. Ну, господа, за положенные на меня глаза — ответственности не несу!
Расправив плечи и чувствуя, как ковер заканчивается, а мраморный пол начинает морозить босые ноги, я вошла в толпу гостей, наряды которых отличались куда большей традиционностью, чем мой. Мужская половина приглашенных на столь изысканное мероприятие тут же воспрянула духом. И если за пару мгновений до моего появления в их взгляде читалось что-то отрешенно-аристократическое: «Нет в жизни счастья на земле», то при виде меня взгляд сразу поменялся: «Может, на земле нет, но мы знаем точно, на ком есть!». Один взгляд на разодетых дам, которые не просто почувствовали, но и своими глазами увидели смелую конкуренцию, подсказывал, что скоро мне понадобиться телохранитель, врач широкого профиля и бабка, снимающая порчу и сглаз! Еще бы! То, что мужчины планировали увидеть лишь в конце мероприятия, бросая красноречивые взгляды на груди красавиц, выдавленные вверх тугими корсетами, я демонстрировала в режиме реального времени, бесплатно и без лишних ухаживаний.
Позади меня послышался странный шепотом, на который я нервно обернулась. Музыка внезапно стихла, а гости опустили глаза, негромко переговариваясь между собой. Я нервно обернулась еще раз, сделала шаг вперед, не глядя, а потом почувствовала, как на что-то наткнулась и на что-то наступила. Я осторожно убирала босую ногу с черного сапога, поднимала взгляд вверх, скользя по черному камзолу с застежками-розами. Ничего себе! А я была уверена, что у меня нормальный, средний рост! Что-то мне подсказывало, что черные длинные волосы, которые лежали на широких атлетических плечах — не самая хорошая примета. Любопытные глаза поднимались выше, решив не щадить мою психику, и вот я уже видела знакомое бледное лицо, черную маску на глазах и полуоткрытые от удивления губы.
В тишине, которая тревожно повисла в оживленном до этого момента зале, было отчетливо слышно, как прошуршало чье-то платье. Мгновенья сливались в вечность, а его величество, видимо, ожидало увидеть нечто другое, поэтому стояло, как каменное изваяние, не проронив ни единого звука. Любовь прошла, завяли розы, стихи вдруг обернулись прозой! Сложно было понять, нравится мне такой поворот событий или нет. Сердце билось через раз, я а решила, что с меня достаточно! Развернувшись, я пошла прочь. Полюбовался? Молодец! В мужском внимании у меня недостатка нет. Достоинств, я посмотрела на красноречивые мужские взгляды, кстати, тоже!
Сделав несколько шагов, я внезапно и неожиданно для себя почувствовала, как меня схватили. Мои ноги оторвались от пола, а меня молча прижали к себе, уткнувшись лицом в мое плечо… В абсолютной тишине снова послышался шелест платья.
— Все-таки пришла…, - прошептал голос, а я почувствовала плечом выдох, который завершился поцелуем. — Пришла…
Кто-то поставил на стол бокал. Звук показался таким громким, что я даже удивилась. Я отчетливо слышала его дыхание, чувствовала, как пальцы жадно впивались в тонкую ткань моей туники и вызывали какой-то странный нервный озноб, соприкоснувшись с моей кожей. «Как же я ждал тебя…» — услышала я страстный шепот тишине, которая начала меня пугать. Они что? Репетировали мое пришествие?
От шепота с придыханием у меня по коже бежали взволнованные мурашки, я чувствовала, как нервно дрожат мои руки, вцепившиеся в ткань его костюма.
— Маленькая моя… — услышала я шепот в подозрительной тишине, в которой не умолкало только сердце, тревожными ударами отмеряя время.
Я не могла понять, чье это сердце так бьется, мое или его? По венам растекался гремучий коктейль чувств, а с каждым мгновением ко мне приходило осознание, что меня ласкают, страстно впиваясь пальцами, руки, которые уничтожали мои храмы, целуют нежно и жадно губы, желавшие мне смерти. Губы, которые я привыкла видеть дрогнувшими в жестокой усмешке человека, плевавшему на гнев богов, теперь целуют мои волосы и шепчут мне вещи, от которых хочется либо страшно бежать, либо страстно лежать …
— Твои волосы, — его шепот разливался томной волной по венам, смешиваясь с адреналином. — Да… Именно такие… Сверкающая медь, нежное золото… Я готов целовать каждую прядь…
Я попыталась вырваться из объятий, понимая, что как-то не так представляла нашу долгожданную встречу. У нас с ним и так натянутые отношения, но в свете развивающихся событий, натяжку в отношениях скоро можно будет не только увидеть, но и почувствовать! Особенно в свете спадающих трусов, которые я придерживала одной рукой.
— Нет!!! — прошептала я, очнувшись лишь тогда, когда трусы основательно поехали вниз. Одна шелковая лента ослабла, а я вцепилась в них, подтягивая их на место. Свободной рукой я оттолкнула его, сражаясь как офигевший котенок, внезапно очутившийся в добрых, заботливых детских руках.
Император отпустил меня, но его рука все еще, едва касаясь, лежала на моей талии. Трусы чуть снова не съехали, а я вцепилась в них намертво.
— Я напугал тебя… Прости… — прошептал он, а его пальцы прикоснулись ко мне, заставив меня вздрогнуть от теплой волны, которая разливалась по телу. На щеке у Императора была отчетливая царапина от моих ногтей, а он удивленно прикоснулся к ней свободной рукой, глядя на кровь, отпечатавшуюся на пальцах.
Я сделала шаг назад, чувствуя, как его рука снова прикоснулась к моей талии, вызывая миграцию мурашек по всему телу. Какая-то мурашка водила других по всей спине, уверяя, что лет через сорок они найдут попу обетованную. Кто-то дал сигнал музыке играть, а гости сделали вид, что ничего не случилось.
— Только не уходи… — прошептал Император, не сводя с меня глаз. Я резко выдохнула, чувствуя, с какой нежностью меня берут за руку, как проводят пальцем по тыльной стороне ладони, и как осторожно, едва касаясь, придерживает ее в своей руке.
Серая сталь, спрятанная в ореоле кружева, смотревшая на мир, как на продукт жизнедеятельности, превратилась в озера нежности… Император вел пальцем сладкую, трепетную линию по моей ладони, заставляя мое сердце болтаться на волоске.
Внезапно меня что-то кольнуло. Сердце сжалось при мысли, что ему подошла бы любая, кто напялил бы на себя комплект украшений и тунику. Эта мысль вернула меня в суровый мир реальности.
— Дорогой мой, — усмехнулась я, снимая с его лица маску и рукой не позволяя сдернуть свою. — Ты придумал меня, придумал мне цвет волос, характер, но ты ничего обо мне не знаешь! Я не хочу каждый раз подниматься на скользкий пустой пьедестал твоей мечты, к которому ты будешь носить цветы! Может, кто-то другой и готов был всю жизнь подыгрывать тебе, но не я. Я — не кукла и не идеал. Прости, я слишком долго молчала.
Я схватила с подноса бокал с вином, жадно опустошила его и разбила о стену. Моя рука потянулась за новым! Почему мне так тяжело?
— Только не говори мне, что женщина, которая пьет, как лошадь, это — предел твоих мечтаний? — я подняла брови, а маска чуть съехала на нос. Я придержала ее и вернула на место, стараясь не терять ручное управление трусами, которые норовили сползти. Должна же во мне оставаться хоть какая-то загадка?
— Но это еще не все! — осмелевшим голосом анонсировала я, чувствуя, как мне в голову бьет терпкое вино. В списке «Разочаровать мужчину» было еще много пунктов.
— Я подержу твои волосы, когда тебе станет плохо, — усмехнулся Император, глядя, как я вливаю в себя третий бокал. — Я буду утешать тебя всю ночь, пока ты будешь страдать, а наутро, когда тебе станет легче, мы поговорим на эту тему. Утром я подпишу сухой закон во дворце и частично за его пределами.
— Ты не в моем вкусе, — я снова сделала глоток, подплывая поближе к какому-то блондину в маске, который тревожно посмотрел на Императора и тут же решил сменить пол. По — крайней мере, глазами. Судя по взгляду, он уже делал новую стяжку и укладывал паркет. — Мне нравятся голубоглазые блондины со светлыми волосами! Молодой человек, а что вы делаете сегодня вечером?
— Ммм… — промычал придворный, явно согласовывая планы на вечер с инстинктом самосохранения.
— Я могу ответить. Он скачет отсюда в свои владения, — усмехнулся Император, а блондин закивал, готовясь к кругосветке. — Причем так быстро, как только позволяют кони и карета.
— Мне не нравятся брюнеты! Мне нравятся блондины! — капризно произнесла я. Какая-то необъяснимая злость, подогреваемая вином, душила меня, а я со странным сожалением выбирала новую симпатичную жертву будущих политических репрессий. — Я тебе уже сказала. Мне нравятся блондины! Я органически не перевариваю брюнетов. Ты никогда не спрашивал, что мне нравится!
— А ты никогда не отвечала! Обернись, — послышался голос за моей спиной. Я с интересом обернулась, делая глоток, которым тут же поперхнулась, глядя на то, как рука Императора сжимает какой-то странным медальон. Его волосы стали золотыми, завиваясь красивыми локонами, лицо, правда, не изменилось, зато глаза стали синими-синими, как васильки.
— Как ты это сделал? — прокашлялась я, глядя, как он отпускает медальон. Его волосы снова стали черными и прямыми. Ответом мне была улыбка. Придворные стояли, опустив глаза. Мне кажется, или они уже не просто хранят молчание, но и хоронят его.
— Тебе не удастся меня разочаровать… — прошептал вкрадчивый голос, а по моей шее сладкой пьянящей волной скользнули пальцы. Он что-то шептал мне, а в моих глазах двоились и троились сверкающие розы из серебра — застежки его камзола.
— Но можешь попробовать… — услышала я страстное руководство к действию.
***
Я проснулась, уткнувшись во что-то черное, пахнущее горьким цитрусом. С трудом разлепив глаза еще раз, я тяжко выдохнула и недоверчиво посмотрела на серебряные застежки — розы… Да! Изо рта пахло так, что можно сбивать драконов на подлете!
Я резко дернулась, глядя на черный камзол, который исполнял обязанности подушки. Маска съехала с лица и упала вниз. Я хоть дома? Дома! И это радует. Так! Вспоминаем, что вчера было? Я зажмурила глаза, а потом потрясла головой, глядя на задравшуюся тунику и отпечаток украшений на коже. Ожерелье прозвенело тяжелыми колоколами, заставив сморщиться.
— Вчера был бал! — шмыгнула носом я, зевая и постанывая. — Предположительно вчера.
Я откинула одеяло и увидела, что чего-то не хватает. Чего-то очень важного… Кто ж меня так…
— И бал, видимо, прошел замечательно! — прокашлялась я, натягивая тунику обратно на подмерзающий филей. Покачиваясь, я натянула на себя одеяло и пошлепала в комнату, пытаясь воспроизвести хоть какие-то события в памяти. Если те обрывки, которые встают перед глазами — правда, то пока я оправдывала чьи-то ожидания, он оправдывал мои подозрения.
— Зеркало! — просипела я, выглядывая из-под одеяла. — Покажи мне бальный зал! Очень надо! Пожалуйста!
— Как прикажете, богиня! — заорало зеркало, а я простонала, налив себе водички из-под крана.
Огромный и уже знакомый зал тщательно оттирали многочисленные и трудолюбивые слуги. Перевернутые столы, разбитая посуда, которую собирала какая-то служанка, заставили меня поперхнуться водичкой. Портрет Императора с красными потеком на лице, кропотливо оттирал какой-то седой мужик на деревянной стремянке. Он промакивал потеки, пока внизу бегал какой-то паренек, подавая чистые салфетки и собирая грязные. Рядом с портретом виднелись отчетливые следы чьей-то косорукости.
— Она схватила бокал, — послышался шепот, а я сразу насторожилась и нервно сглотнула в предвкушении увлекательного рассказа. — И залезла на стол! Представляешь? Все гости стоят, а она по столу идет и ногами все переворачивает. Она что-то пела. Поет она ужасно! А потом стала танцевать! Танец еще такой странный! Одна рука на бедре, а второй она над головой размахивала, словно муху ловила!
Есть хорошая новость! Трусы на мне тогда еще были! Я сидела в кресле и нервно куталась в одеяло. Спаси меня, одеяльце!
— Не может быть! — ахнула еще одна полотёрша, собирая осколки какого-то фужера. — И? Что дальше? Не томи!
— Стол под ней затрещал, а она перевернулась вместе со столом, но Его Величество бросился к ней, поймал ее и дал свой камзол. За это она облила его вином! Прямо взяла и вылила бокал ему на голову! — с ужасом произнесла служанка. Я мысленно умоляла пощадить мою нежную, ранимую и неокрепшую после вчерашнего психику. — Потом меня позвала кухарка, а когда я вернулась, тут такое творилось! Гостья в тунике бросала бокалы в портрет Императора и призывала людей к революции!
К чему призывала? Я скривилась, снова прячась в одеяло и осторожно высовывая кончик любопытного носа. И это тоже я? Отлично. Спасибо, не щадите. Рассказывайте, как есть…
— Долой тирана! — орала она, — шепотом проговорила служанка, оттирая чей-то след на полу. — А у нее часть туники съехало, и одна грудь … как бы обнажилась! Хотя там и так все было прекрасно видно. Гостья призывала людей на баррикады, которые сделала из столов, отстреливалась салатами, и размахивая камзолом его величества как флагом. А потом красавица схватила с подноса бокалы и стала бросать их в портрет!
— Ой! — пискнула я, зажмурившись и поджимая под себя замерзшие ноги. — Мамочки!
— А Император что? — округлила глаза вторая, сгребая с пола в ведро какой-то салат вместе с разбитой салатницей.
— Лучше не спрашивай! — прошептала первая служанка, оцарапав палец об осколок. — Она пыталась нацепить на ноги салатницы с салатом, и пробовала в них танцевать. А потом … потом эта девица посмотрела на часы, схватилась рукой за бок…
Я еще в трусах! Это хорошо! Просто контрольная проверка!
— И как побежит! Император за ней! Она мчится по замку, а он кричит, чтобы перекрыли все входы и выходы! А гостья несется, как угорелая! Император приказывает остановить ее, но не применять силу! — глаза рассказчицы округлились. Еще бы, такое чудовище, как вчерашняя я страшно выпускать за пределы дворца!
— А потом она исчезает! Своими глазами видела, вот тебе зуб, как Императору бежит стражник и что-то несет в руке: «Ваша гостья потеряла!». А это… это трусы!!! Теперь Император разыскивает ее! — осмотрелась по сторонам рассказчица. (1ea6f)
Есть хорошая новость! Я добежала почти без потерь! Есть и плохая… Меня разыскивают! Осталось выяснить, с какой целью! После услышанного воображение разыгралось ни на шутку, а совесть объявила бойкот.
— Покажи мне Императора, — жалобно попросила я. Зеркало затуманилось, а я робко посмотрела одним бесстыдным глазом на знакомый кабинет.
— Собрать всех рыжих девушек! Описание я вам дал! Выполнять! — произнес Император, а у него странно топорщился карман, из которого свисала алая атласная лента.