Глава 7.

690 53 137
                                    

Кое-как открывая глаза, не могу понять, где нахожусь. Слишком темное и мрачное помещение, к тому же пахнет сыростью и затхлостью, кругом развалины одни. Я словно на каком-то заброшенном заводе. «Черт, как же голова болит!»

Мои руки связаны веревкой и задраны вверх к потолку, ноги в таком же положении только у пола, вишу вертикально, буквально в воздухе, но только против своей воли. Твою мать! Вдруг слышу, как из другого помещения сюда кто-то идет.

— А темноволосая где? – спрашивает откуда-то издалека мужской голос, доносящийся до меня.

Эшли. Это наверняка о ней говорят.

— Я унес ее в подвал. Слишком остра на язык. – Отвечает ему кто-то другой. – Вот как поумнеет, так сразу и выпущу.

— А белобрысая?

— Она в главном зале. Я пойду узнаю, чем занят Фокс, а ты пока присмотри за ней.

Вот зараза! Надо думать, как отсюда выбираться. У меня еще так область раны болит, словно они, не переставая, нарочно задевали это место, пока подвешивали меня.

— О, очнулась! – В поле моего зрения попадает полностью одетый в черное один из тех парней.

Разглядеть его не удается, лицо скрывает капюшон и маска. Что ж, молодцы, фоторобот по вам не составишь. Он очень быстро и близко подходит ко мне, и я непроизвольно отшатываюсь, сторонясь тесного расстояния между нами.

— Ну привет. – Придерживает меня за подбородок, изучая своими карими глазами, которые не предвещают ничего хорошего. – Как спалось?

Да пошел ты. Больно мне надо еще тратить время на общение со всякими придурками, которым изо дня в день делать также нечего, кроме как мучать ни в чем не повинных людей.

— Я бы не советовал тебе молчать. – он жестче прихватывает меня за волосы на затылке, резко приближая к себе.

Держу маску равнодушия и хладнокровия до последнего, как и состояние «проглоченного языка», особенно больше не смотрю ему в глаза.

— Хорошо. – через несколько секунд отвечает он и медленно обходит вокруг меня. – Тогда давай поиграем в игру? С каждой минутой твоего молчания, я снимаю с тебя одну вещь...

«Да твою ж мать! И угораздило же меня!»

— Больно... — хриплый и измученный, мой уставший голос так и просится наружу, воззывая его совесть. – Мне очень больно.

Выжившие | (Ред.)Место, где живут истории. Откройте их для себя