По паре Нацу/Люси

О синяках

Давайте поговорим о том, что это больно.

Нацу весь в синяках. Это правда, это аксиома, это страшно – к нему куда ни прикоснись – больно. Кожа синеватая, фиолетовая, желтоватая, нездоровая, когда надавливаешь – закусывает губу, делает что угодно, только бы не выдать, что с ним.

Я кричу – а он делает вид, что всё в порядке.
Это неправильно.

***

– Я должна докопаться до этого, – говорю я почти жалобно, и Леви вместо ответа просто обнимает меня; обнимает так сильно, что хрустят кости.
Я не говорю: я так больше не могу, но она и сама прекрасно это видит.
Я не говорю: мне больно это видеть, я хочу сделать хоть что-нибудь, сделать для этого невыносимого идиота, который «я справлюсь со всем», «не лезь не в своё дело», «тебя не касается», «не мешай», хоть какую-то идиотскую малость, чтобы не расцветали на его коже фиолетовые и синие цветы, чтобы мне было не больно смотреть и не страшно прикасаться.
Я не говорю этого всего, оно просто рвёт меня изнутри, а Леви гладит меня по волосам и понимает так, как никто никогда не сможет понять.

И, может быть, именно поэтому мне начинает казаться, что я смогу.

***

Я унижаюсь перед Лисанной, и это настолько мерзко, что меня подташнивает.
Я унижаюсь перед Лисанной, чтобы попасть в её дом, и у меня получается – и в итоге тошнит меня не от этого.

Я слышу крик, я слышу стук, и я знаю – если мне очень захочется, то завтра я увижу новый синяк.

Я слышу крик, я слышу стук, я прячусь в чужой ванной, Лисанна храпит как паровоз, и в итоге я замираю перед чужой дверью чёртовым беспомощным идиотом, маленькой блондинистой дурой, лезущей не в свои дела. Гажил бы посмеялся, Леви бы погладила, а я не могу иначе, я не хочу уметь иначе, тонкий стук – и я открываю дверь.

И я не ожидаю, что Нацу будет стоять передо мной в трусах.
И я не ожидаю, что мне захочется плакать.

Я унижаюсь перед Лисанной, я сую нос не в свои дела, и я не знаю, кто в итоге от этого выигрывает.

**

Нацу шипит – не лезь не в своё дело, Нацу демонстративно ложится на кровать и поворачивается ко мне спиной, и мне страшно. Мне страшно, больно, и мне никак, и я прижимаюсь к его спине, и я целую его в лопатку, и он не дышит, и я не дышу, ничего вокруг не шевелится, его кожа горячая и невероятная, и мне страшно к нему прикасаться, он пахнет ландышами, почему ландышами, начало весны, и синяки наверняка саднят, я знаю, я сама обычно вся в синяках, и я никогда его не оставлю, и мне н е в ы н о с и м о – и вот тогда Нацу отстраняется.

Говорит – пожалуйста.
Я молчу – спасибо.

***

Я никогда этого так не оставлю, но уже не ради него, а ради самой себя.

Это с такой силой рвёт меня на части, что я не хочу.
Я не могу.
Я не выдержу.

***

Я целую его в висок прежде, чем куда-то уйти.