Грусть тебе к лицу.

Туда, где уже не о чем мечтать

Мой психоаналитик украдкой взглянул на часы. Ну вот, даже ему, этому придурку с дипломом престижнейшего университета, скуку от общения со мной не удаётся скрыть. Я тоже взглянул на часы. До конца встречи ещё десять минут. Пусть терпит, осёл. Демонстративно достаю из кармана своего длинного кожаного пальто тонкие, ментоловые, больше женские, чем мужские сигареты и прикуриваю. Сигарета будто придаёт уверенности. Этот олух пытается выдержать дежурную улыбку на лице. Наверное, прикидывает, сколько раз говорил мне, что здесь курить нельзя. Я вздыхаю, несколько нервно дёргаю головой, позволяю чёлке закрыть мои глаза. Зачем я сижу тут по часу в день два раза в неделю? Это всё Кирилл - говорит, что так нужно, слишком уж я меланхоличный. Вместе с тем он зарабатывает на моём имидже этакого вечно грустного мальчика бешеные бабки. 
- Морти, - губы психолога чуть кривятся, когда он называет меня сценическим псевдонимом. – Как ты спишь?
- Хорошо, - помедлив, отвечаю я, зашвыривая сигарету в его стакан с водой. 
Надоел этот театр. Я встаю, отвешиваю кивок психологу и иду к двери. Он что-то бормочет о следующей встрече. Мой помощник Лан ждёт меня у двери и кидается к мужчине, чтобы обсудить с ним тот факт, что я буду вне зоны доступа следующие две недели. Небольшое турне в поддержку дебильного нового альбома. Две песни и семь ремиксов на них. Пока Лан сверяется с моим ежедневником, я даю автограф секретарше. Девушка торопливо протягивает мне визитку. У секретуток есть визитки. Дожили. Мой помощник, наконец, пришёл к какому-то согласию с психологом. Улыбаясь белозубой улыбкой, Лан осторожно, но настойчиво тянет меня к лифту. Оказываясь в кабине, я снова закуриваю. 
- Жрать хочу, - изрекаю я.
- Этот ублюдок ещё и возмущался, типа сеансы пропускать нельзя… - словно не слыша меня, Лан сказал двери лифта. – Тебе хоть помогает эта хрень?
- Жрать, я сказал. 
- По ходу, нет. Что хочешь? 
- Жрать. Лан, ты совсем ёбнутый? Мне пофиг что. 
Парень выразительно на меня посмотрел, но промолчал. Дело в том, что вчера я вышвырнул с десятого этажа все пять пицц, что он мне принёс. В одной было мало сыра, во второй слишком много, в третьей был перец, в четвёртой тесто, как подошва. А пятую я выкинул за компанию. 
- Тут есть Макдональдс за углом, устроит?
- Жрать, а не травиться, - фыркнул я и затушил сигарету о стену лифта.
Створки как раз распахнулись, и я зажмурился от вспышек фотоаппаратов. Лан торопливо напялил на меня большие солнечные очки и замахал охране. Бугаи стали продираться к нам. А я думал о том, что вряд ли просто так пустили бы целую толпу этих пройдох на первый этаж такого крутого бизнес-центра. Скорее всего, Лан и постарался, всем позвонил, сообщил сей факт, что известный исполнитель нуждается в помощи мозгоправа. Мудак. 
Оказавшись в стареньком лимузине, вызванном больше для папарацци, чем для меня, я сразу же залез в бар и вытянул оттуда бутылку тёмного пива. 
- Тебе ещё на студию.
- Насрать. 
Я снова закурил. 
- Кирилл ведёт переговоры с Мустафой. 
Я поперхнулся. Мустафа – охуеннейший режиссёр, продюсер и музыкант в одном лице. Круче только Люк Бессон или Питер Джексон. А, нет, ещё круче Тарантино. Совсем недавно Мустафа взялся раскручивать светловолосую певичку, больше похожую на русалку, и мальчишескую группу. Новость меня обрадовала, но, как обычно, я не показал радости. 
- Если ты ему придёшься по нраву, то это будет апогеем твоей карьеры. У него бабла немерено. А если он будет тебя раскручивать… Ты можешь представить?
Представить я мог. Но лишь уставился в окно, выдав кислейшее «угу». Певец я был не ахти, честно скажем. Выезжал лишь на эпатажном для России имидже – длинные чёрные волосы, подведённые глаза, кожаная одежда, музыка - квинтэссенция боли, тоски и безнадёжности. Молодёжь хавала, кто повзрослее – выёбывались, критиковали на каждом углу, но диски раскупались. 
Вообще, Мустафа был элитой среди режиссёров (и теперь уже продюсеров). Он как президент среди них. У него собственная студия, собственная армия менеджеров, которые могли добиться любого. В прошлом году он раскручивал двух пидарков, этаких победителей очередной «Фабрики звёзд», блондинчика и брюнетика. Мордашки ребят висели на каждом столбе, интервью с ними были в каждом журнале. Мустафа – это пропуск в высший мир. Туда, где уже не о чем мечтать.