Грусть тебе к лицу.

Второй клип

Через полгода, когда все сливки были собраны, Мустафа отдал приказ срочно записывать новый альбом. Материала у меня было полно. Влад выбрал самое достойное и приказал действовать. Опять я не спал, не ел, только работал и работал. В альбоме было всего десять песен, зато каких. Они затрагивали вопросы смерти, несовершенства человеческого тела, отсутствия настоящей любви в жизни и присутствия предательства в ней.
Фотосессию мне не устраивали. Выбрали одну из прошлых фотографий, обработали в фотошопе и будто новая. Жалко, что так нельзя было поступить с клипом. Его пришлось снимать. 
Мустафа придумал нечто грандиозное. Будто я в аду и черти мучают меня, а я взываю к ангелам, которые глухи к моим молитвам. 
Часа три меня гримировали и причёсывали. Волосы склеили гелем, чуть накрутили. Тон кожи выровняли почти до белоснежного, подумав, и торс запудрили тоже. Глаза подвели так, что они стали казаться огромными. В кадре я смотрелся ахуительно, без ложной скромности. Меня привязали к алтарю, на котором я должен был извиваться, дали «фанеру» и… Мы работали двенадцать часов без передышки, но всё было не то. Как орали Мустафа и Влад, я опущу. Я закоченел уже лежать на этой мраморной плите, а им всё было не так. 
Когда все уже вымотались, они разрешили перерыв на час. Я собирался было в свою гримёрку, но Мустафа позвал меня к себе в кабинет. Он закрыл дверь, плеснул виски в стакан себе и Владу, затем повернулся:
- Что такое? Почему ты не можешь сыграть? Представь всё это! Что это из тебя достают душу!
Молчу.
Влад берёт свой стакан и выпивает залпом, потом цедит сквозь зубы:
- Как он меня достал.
А я снова молчу, словно это и не обо мне. Мустафа достаёт пакетик с белым порошком, платиновую кредитку, делает белую дорожку из порошка на стеклянном столе. Влад тоже не отказывается от наркотика и следует его примеру. 
- Может ему дать? – они переглядываются.
- Нет, он будет как замороженный. 
- Что делать с ним? Я и не думал, что он такая бездарность!
Чего я тут стою? 
- Не знаю! – это Влад, снова наливает себе виски. 
Мустафа барабанит по столу. 
- Блять… Ну поёт он ещё ничего, но актёр из него ужасный…
- Знаешь, - вдруг говорит Влад, смотрит на меня и делает пару глотков прямо из бутылки, - у меня есть идея. Убери всех. Оставим только Лана. 
- А как же мои ассистенты?
- Лучше им этого не видеть, - нехорошо усмехается Влад. – Сам всё снимешь. 
Мне происходящее совсем не понравилось, но разве меня спрашивали? Что могло прийти в голову этому подвыпившему и обдолбавшемуся придурку?
Влад зовёт Лана, отдаёт несколько приказов и через минуту съёмочная площадка пустеет. Все устали и хотят домой, они с радостью воспользовались возможностью уйти, пока режиссёр не передумал. У меня испуганно стучит сердце, когда Влад подзывает меня к алтарю и укладывает на него. Затем он долго настраивает свет, а Мустафа подбирает ракурсы. Лан в это время делает вид, что он тоже очень значим - стоит столбом. 
Лежать на каменой плите жутко неприятно, а особенно, когда не знаешь, чего ожидать. Ну что он может сделать? Побьёт меня? Ну пусть, лишь бы клип сняли. Ну что я за лох такой? 
- Лан, ты закрыл двери? – тихий голос Влада пробирает до позвоночника.
- Конечно, закрыл, всё проверил. На площадке только мы. 
- Отлично. Будешь помогать Мустафе. Включай фонограмму. 
Когда заиграла моя песня, немного отпустило. Он ничего не сделает, да? По лицу Влада было невозможно что-либо понять. Он просто стоял рядом и смотрел на меня. Вдруг его руки потянулись ко мне, прошлись по моей груди, вызывая россыпь мурашек. Я замер. Это что ещё такое? Влад легко запрыгнул на мой алтарь и оттянул мою голову за волосы, открывая доступ к шее. Я дёрнулся, но оковы прочно меня держали. 
- Что ты делаешь? – кричу я, стараясь переорать музыку. 
Он не отвечает. Скидывает свой свитер, странно улыбается. Меня затрясло. В одно мгновение мне стало дико страшно. Он придавливает меня своим весом, и пытается поцеловать. Я кусаюсь, за что тут же получаю несильный удар. 
Его руки тянутся к моим кожаным штанам, висящим на бёдрах. Я ору что есть мочи, но мне не перекричать фонограмму. Я бросаю взгляд на Мустафу и Лана, они спокойны, снимают. 
Он ничего не сделает, не сделает…
Меня лихорадит. Я извиваюсь именно так, как они хотели, только бы скинуть этого ублюдка, уже раздевшего меня. Ему нравится происходящее, моя беспомощность, мои беззвучные крики, мои расширенные глаза.
Это не случится. Не случится. 
Наверное, я понимал, что Влад сделает это, но не мог поверить. Мне было так страшно, что, не смотря на окружающий шум, я слышал биение своего сердца. 
Он снова и снова пытается меня поцеловать. Я не сдаюсь. Я просто замираю. Меня охватывает омерзение, телом завладела паника, отдающаяся дрожью во всех конечностях. 
Я закрываю глаза, но получаю звонкую пощёчину. Закрывать глаза нельзя, камера снимает, она должна видеть всё.
Я умоляю его не делать это. Умоляю до самого конца. Вплоть до того момента, как чувствую его член, давящий на сжатые мышцы анального отверстия. Если бы он остановился сейчас, я бы никогда этого не вспомнил. Простил бы, забыл. Но он и не думал останавливаться. Он проникал в меня медленно, не слыша, но понимая мои вскрики. Это было не так больно, как это было унизительно. Там, за пеленой белого света прожекторов, безразличные Мустафа и Лан, которые хотят одного – лучшего кадра. А тут расчленяют мою душу и им абсолютно нет до этого дела. 
Когда я хотел петь и стать известным, ожидал ли я такого? 
Нет. Даже в самых страшных снах я не мог представить, что меня будет трахать на камеру какой-то сволочной ублюдок, чтобы завершить съёмки моего второго клипа и поиметь на этом хорошие деньги.
Моя голова дёргалась, а тело скользило по гладкой плите. Я видел пальцы Влада на моих бёдрах, но не видел его глаз из-за упавших ему на лицо волос. 
Господи, когда он уже кончит?
Господи, почему ты так жесток? 
Ну почему? 
Эта плата за популярность и успех? Это слишком большая цена. 
Влад отставляет меня. Музыка, словно по волшебству, затихает. Тишина оглушает. Первый вопрос заданный хриплым баритоном:
- Всё снял?
И Мустафа кивает. Его режиссёрские амбиции перевешивают. Счастье заливает его лицо. Господи… Лан освобождает меня от оков, собирается обнять, но я отталкиваю его. Руки дрожат. Ощущение странное, будто это не со мной только что было. Будто этого вообще не было. Мустафа с Владом уходят смотреть отснятый материал, окликают Лана на полпути, и он, как верная собачка, бежит за ними. Я тихо сползаю вниз и обхватываю руками колени. Хочется забыться, обколоться и напиться. Только вот сил нет. Совсем-совсем. Как я буду смотреть им в глаза? Как? Я не смогу… Господи, и это будут крутить по всем каналам?.. 
Рядом садится кто-то, я, думая, что это Лан, не дёргаюсь. Но это Влад. Он протягивает мне свою сигарету. Непослушные пальцы отказываются держать её, тогда он сам даёт мне затянуться.
- Глубже, - просто говорит он, и я неожиданно чётко понимаю, что ни хрена ещё не кончено. Это только начало.