Глупая. I часть

Поражение

Лаванда

       Прошло уже столько времени, а у меня ещё не появилось ни одного повода, чтобы доказать увиденное в больничном крыле хотя бы себе самой! Гермиона все также исправно таскалась за Поттером и Уизли, о чем-то шепталась по вечерам с Джинни, ходила на всевозможные дополнительные уроки, посещала тренировки трансгрессии... Короче, совершенно точно, у Грейнджер не было абсолютно никакой личной жизни, по крайней мере, на свиданиях она явно не пропадала. Парвати тоже присматривала за нашей однокурсницей, хотя и с большой неохотой. Подруга придерживалась мнения, что раз у Гермионы были ужасные шрамы на лице, то Снейп мог их просто щупать при осмотре. Вначале меня жутко задело подозрение подруги, будто я сама себе придумала все! Но уже спустя пару недель косых взглядов, я и сама начала склоняться к тому, что мне просто показались эти странные взгляды и прикосновения за ширмой. Теперь даже в моей голове это звучало абсурдно.

      С Роном отношения как будто наладились, правда, я часто обижалась на него за то, что он все ещё не хочет заявлять о нашей паре публично. Но давить на него я ещё боялась, поэтому, как только он приходил мириться, то сразу прощала его. Хотя каждую неделю все равно срывалась на него из-за какой-нибудь мелочи...

      Я как раз направлялась в гриффиндорскую башню, как на третьем этаже заметила фигуру Грейнджер в конце коридора. Быстро осмотревшись и не заметив меня, девушка скрылась в кабинете Защиты от Темных искусств. Странно... До ужина остался всего час, да, и Снейп был не из той категории учителей, которые проводят индивидуальные занятия, а о факультативах у него я даже и не слышала никогда.

      Я заколебалась. С одной стороны, Грейнджер была старостой и вполне могла зайти к нему по каким-то учебным вопросам, а с другой... вдруг я не ошиблась тогда? Или может она пришла к нему на отработку? Впрочем, у меня есть возможность узнать это прямо сейчас!

      Набросив на себя заглушающие и отвлекающие чары, я приблизилась к классу и приложила ухо к двери, внимательно прислушиваясь.

***

Северус

       К обдумыванию того злосчастного вечера и собственной слабости я так и не вернулся, запрятав все мысли об этом в тот же затаенный уголок, где хранились самые жуткие или постыдные воспоминания. Единственное, от чего я так и не смог отказаться, так это от тихого звучания своего имени, срывающегося с ее губ. Казалось, что никто ещё не шептал мое имя так чувственно... никто не обращался ко мне с таким трепетом в голосе.

«Северус», — прокручивал я в своей голове это снова и снова. Сколько эмоций она вложила в это слово, придавая мне такую вымышленную, но такую приятную значимость!

      Конечно, мой взгляд на девушку с того дня разительно изменился. Я совершенно иначе теперь смотрел на тонкие пальцы Гермионы, на хрупкую шею и узкие плечи, на буйство кудрей и на ее безжалостную (для моей памяти) привычку кусать губы в раздумьях. Стоит ли говорить, каких трудов мне стоило каждый раз в спешке отводить глаза от бёдер Гермионы при малейшем колебании ее юбки? К слову, сейчас она стала короче, открывая взгляду острые колени.

      Запрещая себе подобные мысли, я корил себя за внутреннюю слабость. Замечая заинтересованные взгляды молодых ребят на Гермиону, внушал себе, что вот сейчас девушка ответит кому-то взаимностью и забудет обо мне, как о мимолетном подростковом увлечении. И так будет правильно! Но отказаться от ее мимолетных эмоций на уроках я так и не смог, позволяя девушке делиться со мной своими чувствами и образами. В такие моменты я чувствовал себя единственным, кто на самом деле понимает Гермиону... Я был по-настоящему значимым и особенным для неё.

      И мне хотелось успеть насладиться своей ролью в ее глазах... пресытиться, пока жестокая реальность ещё не нанесла мне полное поражение.

***