Двое лгут, когда вместе

Эпилог

Гермиона не могла его простить. Только не сейчас. Ей было больно представлять Драко в объятиях Панси, и еще больнее осознавать, что он согласился на это, лишь бы вернуть прежнюю репутацию. Репутацию, которая после всего случившегося не имела смысла. Слова Малфоя еще долго отдавались эхом в ее голове, после того как она прикрыла за собой дверь и ушла. Она пыталась успокоиться, прежде чем вернуться к остальным и объяснить, что все кончено.

Она выслушала его молча, сдержанно, без слез и истерик. Она ревновала и была слишком честна, чтобы в этом не признаться. Драко не стоял на коленях, не умолял простить и не цеплялся за подол юбки. Он ждал, когда она скажет хотя бы слово, но все, что выдавила Гермиона, глотая ком в горле, тихое: «Мне нужно время».

И он дал ей его.

Драко перестал на нее смотреть. Вообще. Начал ходить мимо так, будто не видел, на уроках садился на первую парту с таким видом, словно все происходящее не стоило и капли его ценного внимания. Гермиона предвидела это, ждала, но оказалась совсем не готовой, что ей будет больно настолько. Что дыхание перехватит от колкой и острой боли, и Круциатус будет разрываться в груди. Он остался один. Настолько один, что Гермиона перестала слышать его голос где бы они случайно ни пересекались. Рон говорил, что Малфой часто закрывался в комнате, стал таскать из библиотеки стопки книг и на собраниях старост проявлял больше инициативы, чем за все семь лет учебы. Но не смотрел на нее. Стоило им встретиться взглядом, как он тут же отворачивался, опускал голову и замирал, словно обдумывал те ужасные поступки, которые совершил. Гермиона не раз видела, как однокурсники доставали его, пытались задеть едким словом, оскорбляли, и он вяло, совсем без прежнего энтузиазма переругивался с ними, словно заставлял собственный язык поворачиваться. И терпел. Как-то Драко рассказывал, что натренировал терпение еще в самом детстве, когда отец вызывал его в кабинет на разговор и ему приходилось ждать под дверью час или два, пока Люциус освободится и пригласит войти. На месте Малфоя Гермиона бы уже давно лопнула, как пузырь.

Ей осточертело выслушивать морали от Джинни, когда та, сидя в гостиной перед остальными гриффиндорцами, которые только то и делали, что грели уши, отчитывала за безрассудство. Хотелось послать все к чертям и спрятаться, чтобы побыть одной. Она не знала, как справлялся Драко, ведь ей это удавалось откровенно ужасно.