Обугленная Кожа

выпавшие волосы

В кромешной темноте раздавались шлепки, удары, грохот от падающих предметов и женский, уже охрипший, сдавливаемый крик, доносившиеся до детской спальни и будившие его обитателя. Маленький мальчик лет семи, лёжа в своей крошечной комнате с трудом разлепляет сжатые от испуга глаза, после множества попыток уснуть. Он еще не успел привыкнуть к такому и слишком страшно каждый раз, будто всё переживается попросту заново. А в этот раз особенно громко, он поднимается с постели, маленькими ножками касаясь холодного, пыльного деревянного пола. он не уверен, стоит ли ему идти на звуки, которые становятся только громче и страшнее. Мама всегда говорила ему не выходить по ночам из своей спальни и тем более, если он слышит посторонние звуки. Он всегда слушался свою маму до конца, даже когда ночные кошмары хватали за горло и не давал дышать, а страх темноты доводил до слёз, когда эти жуткие звуки вне комнаты доводили до дрожи или когда попросту не хватало материнского тепла и родной руки на детском плече, чтобы уснуть. Он не хотел и в этот раз нарушать завет матери, но что-то в нём заставляло продолжать двигаться в сторону двери, на выход, пока его маленькое, детское сердце буквально готово было вырваться из груди и убежать куда подальше.

Он приоткрывает на уровень щёлки свою дверь в тот момент, когда захлопывается дверь в спальню родителей; все те громкие ужасные звуки теперь вырываются оттуда. Мальчик смотрит по сторонам: в полумраке пусто и относительно тихо, будто никого здесь и не было, будто и правда все происходящее всего лишь игра несформированного ещё, детского сознания или даже страшный сон. Он смотрит куда-то сквозь темноту, вслушиваясь в вдруг образовавшуюся тишину, и пытаясь решить, стоит ли сейчас возвращаться обратно в холодную постель, но вдргу из раздумий его выводит резкий глухой удар в той стороне, где родительская комната. Мальчик вздрагивает и оборачивается на шум. Подумав еще секунд пять, он наконец решается выйти уже более уверенно, но все еще на дрожащих от холода и страха, до ужаса худых ногах. Чем ближе он к той самой двери тем отчётливее мужской смех и голоса за ней, кажется он уже может посчитать по ним сколько человек в комнате, он пытается прислушаться но всё равно ничего не понимает среди шумных разговоров. Он не знает и не придумывает в своей детской голове фразы, которые скажет незнакомым людям, вдруг ворвавшимся в его дом, но потихоньку, осторожно отворяет дверь, тянет её на себя, почему-то уверенный, что сможет всё это прекратить.