Разумное решение

12

    
      Вскоре после того, как о беременности Марианны были извещены письмами близкие родственники — в число коих, Бог весть как, попала и миссис Дженнингс, что предвещало скорое распространение этой новости по всей Англии — эта добрейшая, но порой несколько утомительная леди приступила к полковнику с просьбами и уговорами, упрашивая немедля, пока «ваша милая женушка» еще в силах выходить в свет, устроить прием для родных и друзей, предоставив им возможность, как принято в свете, поздравить молодую пару.

      И полковник, и «милая женушка» сочли это вполне уместным. В самом деле, куда удобнее собрать всех друзей разом у себя дома, чем разъезжать по окрестностям, отдавая им визиты — тем более, что долгие часы в дороге могут быть сейчас для Марианны утомительны и даже вредны.

      Итак, полковник и его жена затеяли праздничный ужин — и пригласили всех, кто был бы приглашен на свадьбу, если бы они, как полагается, отпраздновали свое венчание в кругу родных и близких. Миссис Дженнингс заранее окрестила это собрание «скромным»; однако в час ужина гости заполнили большой зал Делафорда, и, хоть стол и ломился от изысканных блюд, ни одна ложка поварских трудов не пропала даром.

      Марианна принялась за подготовку приема более из чувства долга, памятуя, что в ее нынешние обязанности хозяйки дома входит принимать гостей; однако скоро, к удивлению своему, обнаружила, что ей это нравится. Она тщательно выбрала себе туалет: полковник заранее распорядился, чтобы из Лондона доставили все, чего она пожелает для своего дебюта в качестве миссис Брэндон, а мать и сестры приехали днем ранее — помочь ей подогнать наряд по фигуре и подобрать к платью прическу и украшения. Беременность украсила Марианну: она поздоровела на вид, на щеках заиграл румянец, а волосы сделались как будто еще гуще и пышнее и обрели особый блеск. Пожилая горничная, быть может, не смогла бы одна уложить их в сложную парадную прическу, однако на помощь ей пришла Элинор. Фигура Марианны сохраняла стройность — за исключением легкой выпуклости живота, пока без труда скрываемой под свободными платьями — однако прежняя ее худоба, на которую Марианна порою сетовала, сменилась плавной округлостью форм. В целом юная миссис Брэндон сейчас являла собой воплощение здоровья и довольства жизнью.

      Миссис Дэшвуд, узнав о положении дочери, пришла в бурный восторг и вместе с тем в страшное беспокойство: сочетание того и другого не давало ни минуты покоя ни ей, ни окружающим, ни, более всего, самой Марианне. Беспрерывно суетилась она вокруг дочери, требуя, чтобы та не стояла слишком долго на ногах, не сидела на солнцепеке, не сидела у огня, ела больше овощей и фруктов, чаще отдыхала — и так далее. Напрасно Марианна уверяла ее, что совершенно здорова, что никогда не чувствовала себя лучше нынешнего, и такая забота ей вовсе не требуется! Однако и в утомительной суете миссис Дэшвуд, и в каждом ее взволнованном восклицании звучала такая простодушная радость и любовь к дочери, что сердиться на нее было невозможно.