Полукровка

55. Слишком личное

Я очнулась почти сразу, но девушки уже рядом не было. Я сразу нанесла руны возле наибольших очагов боли, и дышать стало легче. Разум сразу прояснился и я огляделась. Сотрудники Министерства громко обсуждали, что делать дальше. Фадж с растерянным видом беседовал с Дамблдором. По обрывками фраз, которые удалось услышать сквозь общий шум, я поняла, что Дамблдор торжествует.

- ... приказ удалить из Хогвартса Долорес Амбридж... Вы прикажете мракоборцам прекратить преследование ... по уходу за магическими существами...

Хотела бы я увидеть лицо Корнелиуса Фаджа в этот момент. Он надеялся, верил в то, что старик просто сошел с ума, но сейчас он лично убедился, что Темный Лорд восстал. Что же вы теперь будете делать? Будете ли сражаться, Министр? Нет. Я уже вижу, что он предпочтёт сдаться без боя. Этот жалкий маг слишком ценит свою жизнь, чтобы потратить ее на бесполезное самопожертвование.

Я посмотрела на Поттера. Он так и стоял на коленях среди обломков золотого фонтана, за спиной директора. Бледное лицо, выступивший на висках и лбу пот, отсутствующий взгляд. Его глаза были широко открыты, но перед собой он никого не видел: ни магов, пытающихся расспросить о его самочувствии, не лекарей, уже осматривающих его физическое состояние. Вот только рана была нанесена профессионально. Её нельзя сразу увидеть. Можно только почувствовать. Умер тот, кто был ему дороже всех на свете. Думаю, предложи ему кто-то выбор - Блэк или тот же Рон - он выбрал бы крестного. А если ещё учитывать, что умер Сириус на его глазах, всего в паре метров от него, глядя, скорее всего, в глаза крестника, то можно смело сказать, что Поттер сломлен. Он не сможет себе простить, что не защитил его, что не отомстил убийце, что вообще попался в приготовленную для него ловушку. Все это будет постоянно давить на него. Каждый день ему будет все тяжелее и тяжелее, пока однажды парень окончательно не падет. Поттер будет жить ненавистью, мечтой отомстить, и это станет его слабостью. Ослеплённый яростью, он станет ведомым, подчиниться чужой воле. Моей воле.

- Гермиона, ты тоже здесь? - ко мне приближалась Тонкс. Она сама была ранена, но, в отличие от Долгопупса, которого женщина буквально тащила на себе, шла уверенно и почти не спотыкалась. Парень едва держался на ногах. Казалось, гриффиндорец вот-вот потеряет сознание. Однако, стоило ей подойти ближе и разглядеть, в каком я состоянии, как легкое удивление на её лице сменилось озабоченностью. - Что случилось?! Как ты себя чувствуешь?