Dr. Unknown [h.s.]

Ep. 3 «Повторенье - мать мученья»

Some things don't work
Some things are bound to be
Some things, they hurt
And they tear apart me

С неимоверной тяжестью открываю глаза, не в силах понять, от чего я проснулась. Я ведь спала? Но где? Где, черт возьми, я нахожусь? Пытаюсь приподнять чугунную голову, чтобы осмотреть обстановку, но виски больно взрываются мерцающей, ритмичной пульсацией, и я снова бросаю голову на подушку.

Ничего не чувствую кроме невыразимой боли. Ни о чем не могу думать, ведь всё внутри будто заплыло жгучим свинцом. Ничего не могу разглядеть кроме белого потолка с едва живыми помехами. Левый глаз страшно скребёт непонятная боль, правый глаз безуспешно исследует комнату.

Через пять, а может целых тридцать минут сокрушенного, бестолкового проминания койки я попыталась встать. Осторожно, будто боясь поранить саму себя. Мне удалось занять положение сидя, но вот спину я выпрямить не смогла, весь позвоночник ныл и скулил, как и вся я.

Переждав временное потемнение в глазах, я, опершись рукой о жёсткий матрац, встала на ноги. Меня сразу же качнуло в сторону, к счастью, там оказалась стена и окно, зарешеченное стальными прутьями. Удерживаясь о стену, я осмотрелась. Это была камера или карцер, очень крошечное и узкое помещение, предназначенное для заключения душевнобольных, людей с суицидальными наклонностями или злостных преступников. Кем я была из них? Правильно, никем. Я никто.

Прищурив полуживые глаза, смогла различить в комнате рукомойник без острых углов, нелепо пристроенный в дальнем конце от окна, пластмассовое судно, железный скелет кровати и зеркало на одной из серых стен. Я попыталась подойти к нему.

При близком рассмотрении это оказалось совсем не зеркало, а фанера, обтянутая какой-то отражающей фольгой или бумагой. Ещё бы, нужно убрать все возможные способы причинить себе вред. При близком, но неточном рассмотрении в отражении оказалась не я, а босоногая Эмпти. Избитая и морально униженная девушка. Я вытянула шею и придвинулась вперёд. Левая сторона моего лица пестрела синими и красными красками. Запекшаяся кровь на губе. Безнадёжная припухлость на щеке. И самое страшное — заплывший глаз. Я выглядела уродом, женой абьюзера, обьектом манипуляции выродков Дьявола.

Боль, такая же безысходная и горькая, принесла осознание, что произошло вчера и что происходит сегодня. Меня завербовали. Я нахожусь не дома, не у подружки на ночёвке, я варюсь в Адском котелке, размешиваемом самим Гитлером. А его подсобник вчера надо мной здраво поиздевался.