Мой верный пес

2.

Вэй Усянь неподвижно стоял в крепких объятиях главы Цзян. Он было чуть не пустил слезу из-за огромного потока эмоций, но заставил себя сдержаться.
- Эм, Цзян Чен, я провинился, - неловко отвернувшись, огорченно пробормотал виновник.
Вэй Ин не осмеливался напрямую называть хозяина хозяином, хотя их роли обоим были четко ясны. Однажды хозяин заставил своего пса называть его по имени и ни разу об этом не пожалел. Не было неловко перед людьми. В конце концов, Вэй все еще был шисюном для своего шиди.
- Поговорим о наказании позже, расскажи, что произошло, - нехотя отпуская сумасшедшего идиота, перешел к другой теме Ваньинь.
Старейшина Илин широко улыбнулся и начал свой рассказ об ужасной семье Мо и о своих героических действиях, явно напрашиваясь на похвалу, но, к сожалению, его хозяин всегда был скуп на хорошие слова, в отличие от скверных. Обрезанный рукав ловко и бесстыдно упустил момент, где, побоявшись, позорно сбежал от старого знакомого.
Глава Цзян едва сдерживал свои смешки на грязную ругань своего шисюна, особо не вслушиваясь в историю. Сам факт того, что Вэй Ин говорит, было достаточно. Слишком долго он не слышал его глупых рассказов, странной манеры говорить и его голоса. Да, голос был немного звонче, выше, но его.
Стоять на одном месте и слушать бесконечный поток слов и мыслей не слишком льстило Чэну, поэтому он неторопливо начал идти к городу, зная, что за ним верным хвостиком пойдет Ин. И он действительно пошел.

Комната, в которой остановился Цзян Чэн, была скромной, что изрядно выбесило Вэй Ина. Она должна был лучшей! Но пес злобно проглотил свои комментарии, потому что комнату выбирал сам глава. Последний же сделал вид, что не замечает, как его слуга излучает ауру недовольства и сел на кровать, пальцем приманивая Усяня.
Тот сразу же подбежал и сел перед своим хозяином на колени, ожидая от него последующих действий.
Цзян Ваньинь с непривычным спокойствием смотрел на полные собачей преданности и обожания глаза, сжал правой рукой тонкую шею несильно, но вполне ощутимо. Наклонился к виновнику и тихо спросил:
- Ты знаешь, в чем провинился?
- Д-да, я был непослушен и ослушался приказа, - тяжело дыша, с противным удовольствием прошептал виновник, нетерпеливо ожидая свое сладкое, одновременно горькое, наказание.
- Нет, я про другое, - спокойно улыбаясь, сжал свою руку на горле сильнее, на что другой начал дышать еще тяжелее.
- Я... я плохой и глупый мальчик, прошу, скажите в чем я провинился, - едва скрывая игривую улыбку, признался он.
Вэй Усянь действительно не знал, в чем он провинился. Ни к кому не лез, никого не убивал, да и проблема не в том, что он гладил себя. Мысли вихрем пронеслись в его голове, но ничего не заселось. Хотелось выть от этой неопределённости.
Цзян Чэну явно доставляло удовольствие смотреть на то, как его бывший мертвец лихорадочно вспоминает о причине наказания. Немного подождав, он все таки решился открыть великую тайну.
- Цзинь Лин, упоминание о его родителях, - Вэй побледнел. Он даже выпрямился и нахмурился. Он ничего не мог сказать в своё оправдание, да и оно не нужно было. Он виноват.
Глава клана Цзян встал с кровати и подошел к столу, намереваясь заварить себе чай, пока виновник смиренно сидел на коленях, даже не шелохнувшись. Слова были не нужны - наказание уже началось.

Выпив две пиалы успокаивающего отвара, Ваньинь все же разрешил своему псу развернуться к нему. Последний отчаянно хотел любоваться своим хозяином, но не смел поднимать голову без разрешения. Саньду Шеншоу при всей своей суровости и жестокости не смог удержаться от улыбки. Как же давно Вэй Ин не стоял перед ним на коленях, не в силах поднять на него глаза. Но Чэн сдержался, нахмурил брови и шагал по комнате, показывая во всю свое недовольство и разочарование. Решив, что этого достаточно, он остановился возле окна и разрешил поднять тому глаза.

Темный заклинатель с искренним сожалением и покорностью поднял глаза и уставился на своего любимого хозяина, отмечая про себя, как он прекрасен и красив. Он готов лично посылать проклятия тем, кто не оценивает такую красоту. Красавец стоял, опираясь за заднюю стену, сложив руки перед собой и хмуро отведя свои прелестные глаза. Хозяин знал, как действовать в таких ситуациях. Такая поза - слабость Вэй Усяня. И если бы навернулись слезы на глазах, то старейшина был бы готов повторно убить себя перед его глазами, если это хоть как-то успокоит главу Цзяна.
Вэй Ин беспомощно, с долей обожания и любви смотрел на своего шиди. Такая поза невольно напомнила их первую встречу, поэтому-то он так слаб к нему именно в этой позе, чем бессовестно пользовался младший из них.