Сокджин напевал себе под нос какую-то колыбельную, лично придуманную им же. Он слегка качал коляску с лежащим внутри Чонгуком, причмокивающим соской от бутылочки. Омега обреченно вздохнул, взглянув на часы. Уже далеко за полночь, а Тэхен все кричит навзрыд. — Нет, дружочек, так не пойдет, — сказал Джин, склоняясь над коляской. — Вздумал опять скушать всю смесь, а потом не спать? — омега улыбнулся, покачивая ребенка. Чонгук барахтался под одеяльцем в попытках раскрыться, задирал ноги выше головы и с довольным видом втягивал в себя сладкую смесь, улыбаясь беззубым ротиком родителю. Он уже старался сам держать бутылочку и даже пытался ползать, ел за троих и рос буквально на глазах. Чонгук был спокойным ребенком и редко плакал — только когда был голоден. Что-что, а голод он стерпеть не мог.
- — Хорошо, если никто из вас не собирается спать, так давайте хоть нашему отцу позволим выспаться, — омега коснулся губами пухленькой щечки сына. Сокджин выскользнул из спальни, на цыпочках пробираясь в детскую. Конечно, смысла надеяться на то, что Чонгук уснет, не было, но он все же надеялся. Омега прислонился плечом к дверному косяку, с легкой улыбкой наблюдая за Намджуном. Тот сидел на ковре, держа перед собой кричащего Тэхена, и кричал на него в ответ. Когда Сокджин родил, он думал, что теперь у него будет два ребенка, но Намджун шел как бесплатное приложение — третьим, таким же громким ребенком. Тэхена тем временем начинало колотить от истерики — он выплевывал соску, не желал сосать бутылочку, все игрушки-погремушки летели вниз с оглушающим стуком. — Ким Тэхен, не смей повышать голос на отца! — пробасил Намджун, строго смотря на внезапно притихшего Тэхена. — Вот умница, — улыбнулся альфа, обнажая любимые сокджиновы ямочки, как ребенок снова закатился плачем. — Йа, сглазил! Тэхен-а, хватит плакать, иначе твоему отцу тоже захочется плакать, — взмолился Намджун, в шутливом плаче выпячивая нижнюю губу. — Ох, Намджун, давай его сюда, — сжалился Сокджин, подходя ближе и забирая Тэхена в свои руки. — Сделай смеси и ложись спать. На тебе лица нет, — покачал головой омега, целуя поднявшегося с нагретого места мужа. — А Чонгук уже спит? — поднял брови Намджун, потирая глаза. — Ты над ним что, заклинание какое прочитал? Поделишься, а-а? Потому что Тэхена невозможно успокоить. Да, истеричка? — ухмыльнулся альфа, потрепав сына за мягкую щечку. — Вот еще, будет он тебе спать, — вздохнул старший, прижавшись губами ко лбу Тэхена. Тот тер глазки и капризно скривился, готовый снова начать кричать. — Давай иди, я сам как-нибудь. Только для Гук-и побольше сделай, ты же знаешь этого прожору. — И в кого он такой пошел… — задумчиво протянул альфа, ловя на себе убийственный взгляд. — Шучу-шучу, — улыбнулся он, поднимая руки. — Хорошо, малыш. Только если что, буди меня. Я люблю тебя, — прошептал альфа в сокджиновы губы, оставляя легкий поцелуй. — Я тоже тебя люблю, — ответил омега, устало улыбнувшись. Тэхен на его руках вновь завозился, хныча. — Ну, тише, тише, лисенок. Чего ты расплакался? — обратился к сыну омега, покачивая на руках и тихими шагами пробираясь обратно в комнату. Он мельком заглянул в коляску, откуда на него, конечно же, смотрели маленькие блестящие глазки без единого намека на сон. Тэхен притих, сжав маленькими пальцами отцовскую футболку и устремил взгляд на Чонгука, посасывающего соску опустевшей бутылочки. — Чонгук-и, ну папочка же просил, — прошептал Джин, забирая у ребенка бутылочку. Одной рукой он прижимал к себе зевающего Тэхена, а другой покачивал коляску. — Засыпай, Тэхен-и. Видишь, братик тоже уже спит, — шептал омега на ухо ребенка, положившего голову на его плечо. Намджун тихо прокрался в спальню и, расставив на тумбе бутылочки со смесью, подошел к Сокджину, забирая заснувшего Тэхена. Омега благодарно кивнул, продолжая качать шуршащего пеленками Чонгука. Намджун положил сына на детскую подушку, подоткнул крохотное тельце одеялом и, поцеловав того в лоб, лег рядом, повернувшись лицом к ребенку. Омега, поняв, что Чонгук спать не собирается, обреченно взял его на руки, покачивая девять килограмм на своих неожиданно ослабших руках. Младший сын смотрел на него заинтересованно своими маленькими глазками-пуговками и тянул вверх ручки, стараясь ухватиться за отцовские волосы. Джин сунул в рот Чонгука соску с кроличьими зубками и, уложив сына на подушку рядом с тэхеновой, накрыл его одеяльцем. Омега собрал грязные бутылочки, кружки из-под кофе и тарелки, тихо пробираясь на кухню. Он перемыл всю посуду, оставив сушиться на полотенце, протер стол с прилипшей кашей и каплями от кетчупа, убрал остатки еды в холодильник, закрыл пакеты со смесями, оставленные растяпой-мужем, выпил ромашковый чай, не забыв помыть после себя кружку и поставить ее сушиться. Когда он вернулся в спальню, слышался только намджунов храп и тихое сопение крепко уснувших детей. Чонгук отрубился сразу же, как только оказался рядом с Тэхеном. Они действовали друг на друга как личное снотворное, и родители упорно старались их от этого отучить. Только Тэхен каждый раз устраивал истерику, а Чонгук молчал, но глаз не смыкал. И все в конечном счете возвращалось на круги своя — Тэхен лежит рядом с Чонгуком, и плевать им обоим хотелось, что папе они места оставили только для того, чтобы лечь на бок. Но настоящее шоу начиналось, когда Сокджин и Намджун гуляли с детьми порознь. Если омега еще хоть как-то мог утихомирить кричащего Тэхена, то у Намджуна же просто голова кругом шла, поэтому зачастую он сгребал в охапку спокойного Чонгука и убегал в противоположном направлении, нагло и бессовестно оставляя своего истинного на руках с готовым на долгую истерику сыном. Сокджин немного переживал о такой братской привязанности, которую Тэхен показывал громким криком, находясь вдалеке от брата, а Чонгук молчаливым отказом. Но поделать ничего не мог — они делили одно чрево, по словам докторов «Альфа забирает много сил у омеги, поэтому он развивается быстрее. Не удивляйтесь, если омега родится хиленьким». Они крепко связаны на ментальном уровне, чувствуя настроения друг друга. Зачастую, когда у Тэхена что-то болит и он не может уснуть, глаз не смыкает и Чонгук — терпят боль на двоих. Ему на сон осталось часов пять, а глаза нещадно щипали и горели адским огнем. Сокджин лег на край, свернувшись клубочком, потому что половину кровати занимал Намджун, а вторую — развалившиеся сыновья. Омега тихо выругался под нос. — И вот скажите мне на милость, зачем этим двоим родители, когда они друг друга сами спать укладывают? — проворчал Сокджин, натягивая одеяло до подбородка и блаженно прикрывая глаза. — Разве что только затем, чтобы кормили. Впервые это случилось, когда Сокджин, посадив детей в пенную ванну, отлучился в другую комнату. На него свалили кучу бумажной работы, которую он никак не успевал закончить в срок, а Тэхен, как самый лучший сын на свете, в добавок ко всему порвал несколько особенно важных отчетов. Тэхен играл с маленькой лисичкой, катая ее, как кораблик. Он увлеченно плескал маленькими ладошками по воде, создавая десятки брызг. Чонгук тихо сидел поодаль, морщась, когда теплые капельки попадали на его лицо. В темно-шоколадных глазах плескался интерес, прикованный к его старшему брату. Неожиданно Чонгук занес сжатый кулачок над Тэхеном, звонким шлепком ударяя его по пухлой щеке. Тот замер на мгновение, устремив взгляд на довольного брата, лепечущего что-то на своем чонгуковском языке. Мальчик не заплакал сначала, заинтересованный, почему братик ударил его, а после, словно сопоставив в своей маленькой голове какие-то факты, закричал. Чонгуковы глаза вспыхнули удовлетворением, когда щечка напротив покраснела, а из лисьих глаз цвета тягучей патоки покатились слезы.
