СОБЛАЗН - НЕ ОБЛАДАНИЕ

40💗

Не удержалась и передразнила ее томный взгляд.
— О, Эрик, ты такой душка! Расскажи нам о себе.
Мама попыталась что-то сказать, но я ее перебила новыми доводами.
— Ты мне говоришь о глупости и наивности, о заботе со стороны мужчины, в то время как сама живешь во лжи. Твой обожаемый Оливер ничто иное, как кусок…
— Не смей! — заорала мама и резко встала.
Но я уже слишком завелась.
— Да он кобель! Ты же не можешь быть настолько слепой! Ты же должна видеть, как он смотрит на других женщин. Господи, мама! И ты мне говоришь о любви? Он тебя не любит. И никогда не любил так, как папа. Ты променяла шило на гребаное мыло!
За секунду оказавшись возле меня, мама залепила мне звонкую пощечину с выражением всепоглощающей ярости на лице. Я охнула и, схватившись за щеку, посмотрела на нее, в точности отображая ее взгляд.
Она первая отвела глаза и сцепила руки в плотный замок, будто пыталась удержать их.
— Я не смогу всегда быть рядом, — тихо и медленно заговорила она. — Не смогу вечно заботиться о тебе. Однажды наступит день, когда и я…
Ее голос дрогнул, и я видела, как заблестели ее глаза.
— Когда мне понадобится твоя помощь.
Эти слова предположительно должны были вызвать жалость, но я все еще была слишком зла. Для меня это звучало так, будто мама пыталась превратить мою жизнь в такой же ад, в котором варилась сама. Но главное, чтобы у меня были деньги, которыми я могла бы снабдить ее в старости. Нет, я не могла ее жалеть.
— Ты сама сделала свой выбор, — прошептала я. — Дай мне сделать свой. Даже если я наделаю кучу ошибок. Это будут мои ошибки.
Жестко сжав челюсти, Элизабет не ответила и направилась к двери. Я думала, что она сейчас уйдет и хотя бы подумает о нашем разговоре. Но все оказалось куда серьезнее.
Вытащив ключ из скважины замка, она вставила его с обратной стороны и произнесла:
— Я не буду просто сидеть и наблюдать, как ты гробишь свою жизнь.
Я сделала шаг, чтобы остановить маму, но она быстро закрыла дверь и провернула ключ.
Прокричав ругательство, я топнула ногой и швырнула стоящий рядом стул. Это было слишком. Нет, это неописуемо! Она заперла меня!
Подбежала к двери, дернула за ручку, застучала кулаками и позвала на помощь. Музыка и смех с нижнего этажа стали громче. Обреченно зарычав, я подошла к столу и взяла свой телефон. Позвонить в полицию? Папе? Эрику?
Естественно, Эрику. Мама ошибалась. Ему не нужны деньги. Ему нужна я. Он не оставит меня, не отвернется и не бросит в беде. Он надежный. В сто раз надежнее Калеба, Оливера, Лиама, всех их вместе взятых.
Я набрала вызов и вскрикнула от неожиданности, услышав трель прямо за стеклом. Эрик снова взобрался на выступ и стоял перед моим окном. Мобильный в его руке звенел, и когда я подошла, разглядела на дисплее фотографию моей обнаженной филейной части, а также надпись «Вкусняшка».
Я бы рассмеялась, но дикость в глазах Эрика меня напугала. Весь его вид пугал. У него были взъерошены волосы, порвана рубашка, а с разбитой брови стекала тонкая струйка крови. И он смотрел на меня так, будто собирался разорвать.
Не знай я его, точно так бы и подумала. Но ведь это Принстон. Мой наглый бессовестный искуситель.
Открыв окно, я быстро отошла назад, давая ему место для маневра. Он не залез, а буквально запрыгнул в комнату и резко рванул ко мне.
— Эй! — возмутилась я, когда Эрик схватился за края моего платья. Я и пискнуть не успела, как он дернул ткань, с легкостью разрывая ее.
Я осталась стоящей посреди комнаты в одном лишь белье и лохмотьях. Снчала поразилась, а через мгновение разозлилась.
— Знаешь что! — возмущенно произнесла я. — Мне, конечно, тоже это платье не нравилось, но ты не…
Эрик наклонил голову, глядя на меня исподлобья, и грозно рыкнул, чем до жути напугал. В самом деле стало страшно, даже мурашки пробежали по спине.
А после он рванул к моему шкафу и, словно безумец, начал рвать на клочки одежду. На секунду показалось, что у него появились когти. Встряхнув головой, я отошла от шока и заорала:
— Эрик! Остановись.
Он повернул голову, будто только заметил мое присутствие, отбросил испорченное платье от «Gucci» и твердым шагом направился ко мне.
С колотящимся от волнения сердцем я попятилась назад.
— Ты что это задумал? Как ты…
Договорить мне помешал резкий рывок. Я оказалась прижатой к горе мышц. Эрик схватил меня в охапку так сильно, что стало трудно дышать.
— Ты только моя, — выдавил он. Так грозно и властно, что по телу прокатила новая волна мурашек. Только на этот раз страха не было. То ли опьяняющий аромат вскружил мне голову, то ли обжигающий взгляд и это безапелляционное "моя". Боже, я взорвалась за секунду. Тревога, непонимание и злость пропали, их заменило чувство непередаваемой нежности и потребности угодить Эрику. Быть рядом, успокоить.
Я несмело потянулась к его лицу и погладила по щеке.
Все еще тяжело дыша, он прикрыл глаза и прижался к моей ладони, принимая ласку.
— Поговори со мной, — грубо произнес он, хотя я слышала в его голосе мольбу. — Нужно успокоиться.
Прокашлявшись, я медленно, смакуя каждое слово, произнесла то, что крутилось на языке:
— Ты прав. Я твоя. Мне никто не нужен.
Эрик еще мгновение молча держал меня, пытаясь дышать ровно, а после открыл глаза и посмотрел со всей решимостью.
— Хорошо. Потому что я забираю тебя с собой.
Это не звучало так, будто требовалось мое согласие. Потому я просто улыбнулась и кивнула.
Мне не понадобилось много времени, чтобы принять окончательное решение. О чем это могло говорить?
«Любовь окрыляет и заставляет закрыть глаза влюбленных на все».
***
Эрик

Выйдя во двор, Хейл самодовольно осмотрел меня и оскалился.
— Вижу, ты немного удивлен.
Он имел наглость повернуться ко мне спиной, выражая тем самым неуважение. Или доверие?
Я последовал за ним вглубь сада, где нас не было видно из окон дома. Оборотень обернулся и раскинул руки с улыбкой на лице.
— Ты мазила, Эрик. К моему счастью. — Его лицо в тот же момент посуровело. — И ты бросил меня подыхать посреди леса. Нехорошо. Разве так поступают с близкими?
Я фыркнул.
— Ты мне никто.
— Мы из одной стаи. Хочется тебе того или нет, но в наших жилах течет одна древняя кровь.
— Что-то я не почувствовал никакой связи в нашу первую встречу, — парировал я. — Точнее сказать, вообще ничего не учуял. Скрываешь запах, чтобы подобраться ближе? У меня нет ни единого повода верить твоим словам. Я слышал подобную чушь на протяжении пяти лет. Многие предлагали помощь, обещали найти мою семью, привести меня к ним. И знаешь, чем все заканчивалось?
— Дай угадаю, — предложил Лайфорд. — Ты закапывал их трупы?
— Бинго!
Хейл поджал губы.
— Значит, малышу Эрику нужны доказательства. Хм… — Он сделал вид, что задумался, и потер ладонью подбородок. — Знаю! Как насчет Эмбер?
Из меня невольно вырвался рык. Зверь просился наружу. Интересно, какими фокусами он воспользовался, чтобы так быстро регенерировать? Моя спина до сих пор ныла от десятков мелких ран, которые все никак не желали затягиваться.
— Она ведь твоя пара, — продолжил Хейл. — Я почувствовал это, даже несмотря на то, что ты до сих пор не пометил ее. Так бывает только у родственников. Кстати, почему нет метки? Она все еще свободна? Или ты думаешь, что таким образом скроешь ее? От чужих — может быть. Но не от меня.
Признаться, в нашу прошлую встречу бурый смог меня заинтересовать. Он чем-то отличался от волков. Но все равно я не собирался рисковать Эмбер, потому всадил нож в его грудь. А теперь этот подонок стоял передо мной живее некуда и смел угрожать безопасности моей пары. Конечно, я не мог этого допустить.
За тот период жизни, который я прожил со своим зверем, усек главное — не стоит терять ни секунду на раздумья. Иначе жизнь поимеет тебя с особой жестокостью.
Приняв частичную трансформацию, я сделал обманный выпад вправо и тут же разодрал когтями левый бок чужака. Он зарычал и начал отбивать мои удары. Слишком слабо. Все же он не до конца регенерировал.
— Я не сказал, что наврежу ей, — процедил Хейл.
— Ты подразумевал это, — не согласился я и ухватился за его шею. Подняв мужчину над землей, швырнул его вперед со всей силы. Он врезался в ствол старого дуба, отчего последние листья на нем посыпались на сырую землю. Я приглушил шипение от боли в спине и плечах.