Misunderstood

11. Илин

      Цзян Чэн стоял во главе армии заклинателей, ведя их к Илину. Они направлялись туда, дабы победить чудовище. Чудовище, которое Цзян Чэн когда-то звал братом.       Но теперь всё, что осталось у него к этому человеку — ненависть и гнев.       Всё, что он хотел — это обезглавить, уничтожить, убить человека, который повинен в смерти его сестры.

   Даже при виде отчаяния, исказившего изнеможённое лицо сломленного человека, ярость в его сердце не потухла. Она становилась только сильней и сильней, накаливалась до предела, перехватывала дыхание, туманила взор, заставляя потерять контроль над собой, а после...       Кровь.       Она капала с его руки, стекала с меча, глубоко вонзённого в плоть его когда-то названого брата.       Мысли его тотчас смолкли. Он поднял глаза, готовый увидеть ярость на лице Вэй Усяня, недоверие или печаль, но нет.       Всё, что он увидел — смирившаяся и соглашающаяся улыбка, и его оттолкнули, позволяя лишь наблюдать за тем, как его брата разрывают на куски, пожирают. За тем, как он исчезает бесследно.       Навсегда.       …......       И после правда всплыла наружу.       Как сильно пострадал убийца его брат. Как ошибочно были поняты его мотивы. Каким бессильным был его голос. Как он отвернулся от мира, но мир продолжил его беспокоить. Как одинок он был.       Наедине с грузом обвинений, выдвинутых против него этим миром.       Наедине с самим собой.       .       .       Цзян Чэн очнулся в чёрном пространстве.       - Где я?       В темноте сверкнула улыбка маленького ребёнка, облачённого в чёрные одежды с красными вставками.       - Вэй Усянь?       Ребёнок стал отдаляться, шаг за шагом увеличивая расстояние между ними.       - Куда ты идёшь?       Он продолжил отдаляться, вырастая в пятнадцатилетнего себя.       - Хэй, подожди меня! - быстро поднявшись, Цзян Чэн побежал вслед за ним.       Но догнать его не получалось.       Вэй Усянь становился всё старше и старше, выглядя куда более измученно, чем он. Худой и измождённый. Голодный и обессиленный. Истерзанный и ненавистный.       Он остановился, и Цзян Чэн наконец-то догнал его.       - Вэй Усянь! Я... Я всегда хотел тебе сказать... - начал он, потянувшись рукой к брату.       ...Чтобы увидеть кровь на рукавах, на его одежде, всюду.       Вэй Усянь повернулся, и Цзян Чэну оставалось только смотреть на кровь, окрашивающую его тело полностью в навязчивый красный цвет.       Он улыбнулся.       Не одной из виденных им раньше улыбок, полных жизни и веселья.       Эта была полностью лишена жизни. И привечала смерть.       Улыбка, которую он видел лишь однажды.       Когда он умер.       Вэй Усянь упал навзничь, тонущий в темноте, которая, казалось, жаждала поглотить его.       (И, возможно, это было недалеко от истины.)       А Цзян Чэн не мог пошевелиться, сдвинуться с места, не мог сделать ни единого шага.       Он словно прирос к земле, не в силах оторвать взгляд от того, как его брата поглощал мрак.       И всё, что осталось в пустынном пространстве — он сам.       Один.