Misunderstood

17. Шрамы

  

Физические шрамы со временем затянутся и заживут, но раны на сердце и в разуме очень трудно излечить.

             Лишённый всякого сна, Лань Цижэнь устроился за столом в цзинши. Чай перед ним давно остыл, уже не разнося запаха трав по комнате, но рассеянный взгляд мужчины был направлен лишь на яркую луну за окном.

             «Отпущенный мне век я только и делал, что жил и дышал правилами. Ни разу сомнения в их праведности не посетили меня, было лишь принятие того, что они священны и несут только правду».              В комнату медленно вплыла шальная снежинка, приземлилась ему на лицо и растаяла, скатываясь подобно слезе.              «Но иногда… я думал о том, как отвратительны эти правила».              «Я видел, как они иссушили моего брата и отняли жизнь женщины, которую он любил. Её поймали на нарушении правил, на убийстве нашего учителя. Несмотря на протесты брата, я согласился со старейшинами: она должна заплатить за свои грехи».              «Правила всегда были верны, иначе и быть не могло, и эту женщину следовало казнить… но брат слишком любил её и женился, лишь бы спасти её, будучи сам отправленным на раскаяние… И в течение многих лет я верил, что она была злом».              «В конце концов, разве я ошибался?»              «Эта женщина причинила слишком много боли моему брату. Она забрала у меня брата. Отняла у него свободу. Ей не следовало оставаться здесь».              .              .              «Я полагаю, что…» - Лань Цижэнь тяжело вздохнул, слегка качнув головой, с трудом принимая свои мысли. – «…этот опыт травмировал меня. И, вероятно, именно тогда… во мне зародилась ненависть к тем, кто ведёт себя неподобающе».              .              .              «Вот почему, лишь встретив Цансэ Саньжэнь, я подумал, что она такая же, как жена моего брата. Неприличная, бесстыдная, нелепая. Женщина, нарушающая все правила».              «Которая пробудила во мне что-то неведомое.»              .              .              «А потом была ночная охота. Охота с Цансэ Саньжэнь, Вэй Чанцзэ и Цзян Фэнмянем, на которой я принял решение, едва не стоившее последним двум жизни. Но это было решение, которое допускали правила».              «Я не ошибся. Правила были всем, что я знал, и они никогда не заставляли меня сомневаться в своей праведности. Я не ошибся. Я никогда бы не поверил, что был неправ в тот момент. Я не…»              «Но то ли в ярости, то ли в гневе Цансэ Саньжэнь в отместку отрезала мне бороду. Однако я был уверен, что не заслужил этого. Я лишь следовал тому, что предписывали правила».              «Я был прав».              «Я был абсолютно прав».              …………              «В конечном счёте, это не имело значения. Я должен был позаботиться об А-Хуане и А-Чжане. Я был строг с ними, всегда соблюдал правила. Потому что был уверен, что… пока они следуют правилам, они будут в безопасности».              «Но потом они попросили позвать их мать. Другие дети издевались над ними за то, что у братьев не было родителей. (Разумеется, все они были наказаны за это)».              «К сожалению, я не мог отказать в такой невинной просьбе детям, которых воспитал, как своих собственных, и передал их просьбу старейшинам. Ведь, правила призывают быть верным своим родителям. Долго старейшины обсуждали и спорили… и таки дали согласие».              «Но я позволял им видеться с этой женщиной не чаще, чем раз в месяц. Я не хотел, чтобы они были запятнаны кровожадностью собственной матери. Я не хотел, чтобы они пострадали».              ……              «Любовь моего брата, его супруга и мать его детей, умерла, когда А-Чжаню было шесть. Тогда я подумал: «Наконец-то брат будет освобождён!»»              «Но… Но в реальности всё было иначе».              «Умирая, эта женщина забрала с собой сердце и волю моего брата. И я был беспомощен, ведь в моих силах было лишь наблюдать, как чахнет в своём заточении мой брат, оплакивая свою потерю. Ванцзи и Сичэнь тоже… оказались затронуты её уходом, и Ванцзи, казалось, переносил это болезненней, чем кто-либо ещё».              «Только из-за этого я практически навязал правила и Сичэню, и Ванцзи, лишь бы отвлечь их, но они справились с горем по-своему. Сичэнь… он оказался очень похож на своего отца. Лишь поверхностно следуя правилам, он, однако, не отступал от них. А Ванцзи… он был таким же, как и я, и вырос, не смея допустить и мысли о неверности правил».              «И я был счастлив. Ничто не нарушало правил со стены. Несмотря на то, что Ванцзи стал слишком молчалив, слишком тих, слишком сдержан для своего возраста».              ………              «Это не могло длиться вечно».              «Ванцзи пошёл против правил. Так же, как и его отец, он нарушил правило ради убийцы, за чьей спиной было неисчислимое количество грехов».