Misunderstood

21. Вина и Замешательство

Цзян Чэн сожалел о многом в своей жизни. Сожалел, что использовал гнев, желая защитить себя. Сожалел о всех тех резких словах, что бросил Вэй Усяню. Сожалел, что позволил словам матери завладеть им. Сожалел, чтo так горячо искал одобрения отца. Что позволил ревности затуманить его разум. Что не сказал, не показал Вэй Усяню, что всегда будет на его стороне. Сожалел, что не отреагировал вовремя, не отразил меч, который убил его сестру. Сожалел о своей импульсивности, о своём участии в осаде.

Поэтому... поэтому, сидя в комнате Вэй Усяня, листая книги и играя с безделушками, что подарили им в детстве, Цзян Чэн чувствовал это... это всепоглощающее, уничижающее чувство горя. Они всегда были близки. Он, Вэй Усянь и А-Цзе. Ничто не могло разлучить их. Ни слова матери, ни безразличие отца, ни сплетни, ни шёпот окружающих. Почему... почему тогда... как вообще... всё так обернулось? Почему он бросил своего брата? Отдал на растерзание волкам? Почему оставил его умирать? Он вспомнил тяжёлый, холодный вес тела своей сестры в его руках, вспомнил её губы, пытающиеся почти беззвучно произнести что-то в защиту Вэй Усяня. Но он... почему он не послушал? Неужели он был настолько ослеплён своей яростью, ненавистью и болью, что не видел реальности? У него были долгие месяцы, чтобы переварить всё, как следует подумать, но он всё равно возглавил осаду. Почему? Он схватился за голову. «Я больше не хочу об этом думать». ................... Цзян Чэн ошеломлённо оглядывался по сторонам. Где он? - Цзян Чэн. Он вскочил на ноги, широко распахнутыми глазами смотря на человека, которого не видел больше десяти лет. - Вэй Усянь... ты... - «жив» крутилось на его языке. - Цзян Чэн, почему... почему ты здесь? - Я... - он не знал. Искренне не знал, но имело ли это значение? Его брат был здесь! Он был здесь, был жив... - Разве это имеет значение? Вэй Усянь... Я искал тебя. Давай... - его горло сжалось, ком едва позволял говорить. – Давай вернёмся домой. В Пристань Лотоса. Вэй Усянь уставился на его руку, протянутую, молящую пойти за ним, и встретился глазами с Цзян Чэном. Тот замер, наблюдая, как кровь стекает по лицу брата. - Домой? – голос Вэй Усяня исказился, теряя силу, становясь ломким, словно эхо отбивалось от стен. – Когда ты сделал это со мной? - Вэй... - Ты бросил меня! – визг пронзил горло, когда тело Вэй Усяня начало медленно распадаться на части. – Ты ранил меня, ты бросил меня, ты убил меня! Крупная дрожь пробежала по телу Цзян Чэна от взгляда, которым наградил его брат. - ПОЧЕМУ? Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое! Хотел жить так, как мне нравилось! ПОЧЕМУ? Почему, Цзян Чэн? Почему ты бросил меня? Почему оставил одного? Мне это не нравится! Я никогда не хотел, чтобы так произошло! Цзян Чэн ничего не мог сделать, кроме как смотреть, как его брата разрывают на куски, кроме как слушать, как голос того срывается в хрип. И Цзян Чэн винил во всём себя. Если бы он только был сильнее, он мог бы-- - Ты бы не стал, - заговорил Вэй Усянь. – Ты ненавидел меня. Завидовал мне. Даже будь у тебя сила защитить Вэней и меня, ты не стал бы этого делать. Потому что ты ненавидишь меня. В конце концов… …Ты убил меня, не так ли? Вспышка, и Вэй Усянь исчез. Его кровь запятнала руки Цзян Чэна, его одежды, лицо. И она была такой, такой горячей. Такой же горячей, как его золотое ядро. Как золотое ядро Вэй Усяня. Это было горячо, горячо, горячо, и это впивалось в него, словно вторая кожа. Всё это было виной Цзян Чэна. ……………………… Цзян Чэн резко сел в постели, тяжело дыша и сжимая одежду на груди. «Это моя вина, моя вина, моя. Почему, почему, почему. Почему я никогда не был достаточно хорош?!» Крик застрял в его горле, и Цзян Чэн сжался калачиком. «Хочу увидеть А-Цзе...... нет! Я должен справиться с этим сам. Какой я глава клана, если проявляю такую слабость?» Поэтому Цзян Чэн смахнул выступившие на глаза слёзы и стал готовиться к этому дню. Он уже делал это раньше. Он просто должен засунуть гнев и горе как можно дальше в своё сознание и разобраться с этим позже. Это всё, что ему нужно сделать. Он будет в порядке. ... - А-Чэн, ты плохо себя чувствуешь? Что случилось? – спросила при встрече А-Цзе. «Как и ожидалось, я ничего не могу скрыть от А-Цзе...» (С тех пор, как Цзян Яньли рассказала родителям о своей прошлой жизни, она могла чаще навещать его. Они всё ещё должны были быть осторожны, ведь люди могли распространить слухи, что Цзян Чэн увлечён ею. Одна мысль об этом вызывала в нём отвращение. Она его сестра!) - Всё в порядке. Просто плохо спал. - Кошмары? - Да. Цзян Яньли, казалось, задумалась. - Об А-Сяне? Прямо в яблочко. Не то чтобы он собирался признавать это. - А-Чэн, - тем самым тоном заговорила его сестра. – Больше никаких секретов. - Больше никаких секретов, - эхом повторил за ней Цзян Чэн. – Верно. «Однако, можно упустить истину». - А-Чэн... - словно читая его мысли, тон А-Цзе становится предупреждающим. Однако затем она лишь вздыхает. – Я знаю, что ты не хочешь рассказывать мне, потому что думаешь, что это слабость. Но, А-Чэн, дело вовсе не в этом. Только способность принять эту слабость, а затем и помощь, чтобы с ней справиться, – признак истинной силы. Потому что для того, чтобы признать эту слабость и попросить о помощи, нужно иметь настоящее мужество. Тем не менее Цзян Чэн всё ещё колебался. - А-Цзе, я... - он замолчал. Разве это может быть нормальным – быть таким уязвимым? Слова матери вспыхнули в голове. - Ты должен быть сильным! Нельзя показывать свою слабость! Как только ты сделаешь это, другие воспользуются тобой! - Ты думаешь о словах матушки? – А-Цзе качает головой. – она может быть права. Но не со всеми. Какой смысл возводить стены... перед семьёй? - А-Цзе... - начала было он, но в голову не приходило ни одного хорошего оправдания. Он рассказал ей всё. ... - Ох, А-Чэн... - она бросилась к нему, заключая в тёплые объятия. – Всё будет хорошо. Теперь мы вместе. И А-Сянь... А-Сянь не винит тебя. Никогда не винил. Ты видел, слышал все его мысли. А-Сянь когда-нибудь говорил что-то подобное? - Нет, но... но я хочу, чтобы он это сделал. Хочу, чтобы он винил меня. Я.. я просто хочу, чтобы он был здесь. Всё это моя вина. Я убил его. Я убил его! – рыдание вырвалось против его воли. Цзян Яньли прижала его к себе, запуская пальцы в тонкие пряди и тихо напевая. В тот день он погрузился в блаженный сон без сновидений.