Дазай смог проснуться не сразу — болела голова, болели искусанные плечи, во рту было сухо, как в чертовой пустыне, но с третьего раза он все-таки смог открыть глаза. Просыпаться в объятиях любимых нежных рук было приятно даже с похмелья — обнаженный Ацуши цеплялся за него во сне, довольно урчал и отпускать не собирался. В конце концов у Осаму получилось выпутаться из его хватки и приподняться на постели. В их комнате все было как обычно, но в глаза бросалась одна странная деталь — прямо перед кроватью стояла на штативе... «Это что, камера?» — подумал Дазай и рывком встал, тут же жалея об этом — голова отдалась новой волной боли.
Камера интересовала его больше, чем нестерпимый сушняк, и он достал из нее карту памяти, сразу усаживаясь за письменный стол с ноутбуком. Что вчера было? Он не помнил. В разуме понемногу стали всплывать воспоминания — он пил вместе с Ацуши, Куникидой, Акико, Рюноске и Чуей. Кажется, к концу вечера их с Накаджимой квартиру покинули все, кроме последнего. Преисполненный любопытством (и держащийся за голову) Дазай вставил в ноутбук карту памяти и открыл последнее записанное на ней видео. Тихо играл ненавязчивый джаз. Перед камерой на кровати сидели они, подогнув под себя ноги — Дазай и Ацуши, распивающие вино прямо из бутылки, одну на двоих. Нужды в бокалах больше не было — и бо́льшая часть гостей разошлась, и гостиная уже не была так привлекательна, как мягкая родная постель. — Эй, ты что делаешь? — Осаму спрашивал это у человека за камерой — конечно, это был Чуя. — Просто хочу запечатлеть момент, — послышался смеющийся голос Накахары, и Дазай состроил непередаваемое выражение лица — что-то среднее между раздражением и смирением. — Оператором для вашего хоум-видео я не буду! — Я бы тебе такое все равно не доверил! — огрызнулся Осаму и вжался плечом в плечо Ацуши, получая от него незримую поддержку. Хотя парень по большей части вовсе не планировал такую съемку — не то, что размышлял о том, кому он смог бы доверить работу оператора. — Дазай... Не надо... — на записи его голос был едва слышен, но Осаму все равно смог уловить слова, сорвавшиеся с чужих губ. — Хорошо-хорошо, — согласился Дазай, ткнувшись носом в его нос. — Еще? — он покрутил бутылкой, намекая на алкоголь, и Накаджима кивнул, дожидаясь, когда придет его очередь пить после Осаму. — Так, я пойду отлить, — сказал Чуя за кадром, словно был готов закатить глаза, и хлопнула дверь спальни. Дазай нежно поцеловал Ацуши, тот закинул руки ему на плечи и придвинулся, больше опьяненный страстью, нежели алкоголем, и... — А знаешь, что? К черту, — сказал Накаджима, отстранившись, и поднялся, чтобы закрыть дверь спальни на защелку — хорошо, что, делая ремонт, они взяли именно такую. — Ты же не особо жалуешь его компанию?.. — О Боже, Ацуши-чан... — Осаму прижал ладони к своей груди в абсолютном восхищении и протянул руки к возвращающемуся к нему Накаджиме. — Ты просто лучший. Ацуши скромно улыбнулся Дазаю в ответ и потянулся к нему за поцелуем, крепко обнимая его, начиная расстегивать его рубашку и впиваясь зубами прямо в бинты, укрывшие его плечи. Глядя запись, Осаму убавил звук. И досмотрел до самого конца, несмотря на то, что многого из их ночных любовных игрищ не было видно досконально — все-таки они не позировали на камеру. Казалось, они даже забыли о том, что она их записывала. Только были слышны крики Чуи, которого не пускали обратно в комнату, а потом он, видимо, смирился и либо ушел прочь из квартиры, возвращаясь к себе, либо переместился в другую комнату, в ту же гостиную, чтобы бесцеремонно уснуть на диване. Оказалось, верным был второй вариант. Дазай выпил полный стакан воды, наполнил один — для Ацуши; и второй — для Чуи. И вновь улегся в кровать, возвращаясь в объятия своего любимого мальчика, довольно улыбаясь и, конечно же, не собираясь говорить ему о том, что запись он сохранил.
