ТЛЕЮЩИЕ ВЕТВИ ЛЕСА БЛУМ

ТЛЕЮЩИЕ ВЕТВИ ЛЕСА БЛУМ (5) Идет война / Дневник неудачника / Красное солнце...

5. Идет война / Дневник неудачника / Красное солнце над океаном

В фильме «Бартон Финк» есть момент, который мне запомнился. Бартон Финк – не особенно талантливый, но каким-то образом выстреливший драматург-социалист – приезжает покорять Голливуд и пытается написать сценарий для фильма. Продюсер относится к нему как к величайшему современнику и в какой-то момент даже гротескно становится перед Финком на колени в знак признания его гениальности. Но в их последнюю встречу все резко меняется: продюсер, зачисленный в запас и одетый теперь в форму полковника, говорит, что прочитал сценарий и он ему не понравился. Вместо мужественного экшена о больших людях в трико Финк написал драму про борьбу человека со своей душой. «У меня двадцать писателей на контракте, у которых я могу попросить нечто в стиле Финка! – бушевал продюсер. – Ты думаешь, целый мир вращается вокруг того, что гремит в твоей маленькой жидовской головенке!» Он говорит Финку не уезжать из города, поворачивается к большому окну у себя за спиной, смотрит в светлое небо за стеклом и цедит сквозь зубы: «Идет война».

Да уж, мне лучше бы вернуться к разговору о Тимирязевском парке. И все же рискну сперва рассказать про два мысленных эксперимента. Первый из них эстетический. Кажется, в средней школе я заметил одно странное явление. Возьмем что-нибудь явно безобразное, например, лужу блевотины рядом с мусорной урной. Преодолеем первичное отвращение и начнем вглядываться в эту блевотину. Забудем, что это – «блевотина», отнесемся к тому, что мы видим, как к безымянному зрительному впечатлению. А теперь предположим, что существует мир, в котором именно это впечатление, именно это нечто является красивым. Попробуем представить себе точку зрения обитателя этого мира: что красивого можно найти в том, что мы видим? Я забыл, что это нечто имеет название, забыл все прежние ассоциации, теперь я вглядываюсь только в конкретные изгибы, изменения цветов, трехмерную фактуру, думаю, на что это похоже. Я представляю, что эта лужа блевотины могла бы быть картой страны, где была бы столица, горы и реки, там жили бы люди, и какие-то земли они любили бы посещать, а какие-то – считали бы опасными. Меня так поразило мое открытие, что я начал раз за разом проделывать этот трюк, генерируя эстетику и лор из любой грязи, из любого мусора. Пока вдруг не обнаружил, что окончательно перестал понимать, что на самом деле я считаю красивым, а что – уродливым, потому что не было больше никакого «на самом деле».