walpurgis night

chapter 6.

Теплое начало августа, солнечный день. Рынок кишит людьми, пестрит яркими красками тканей, увешенных вдоль узкой каменной улицы, у ног мешки со специями разными и овощами расставлены. Чонгук прогуливается лёгким шагом, руки за спину заводя и ладони воедино складывая, и любуется сестрой своей улыбчивой, у которой глаза разбегаются в стороны разные, пытаясь ухватить всё, что пригодится в шкафу девичьим. Её тонкие пальцы касаются ткани лёгкой цвета куркумы — её любимый, а после взгляд умаляющий падает на брата.

— Фреа мне такое платье красивое сошьёт из этой ткани. Чон, возьмём? — просит она жалостливо, даже уголки губ опускает, придавая убедительности лицу.

— Я разбаловал тебя слишком, но отказать не смогу, — он к торговцу подходит и указывает на выбранную ткань, а юная девушка с визгом привычно на него летит, обнимая, ведь любит так крепко его добрую, щедрую душу.

Чонгук купит всё, на что укажет её палец, сделает всё, что она попросит, и убьёт, не раздумывая, любого, кто посмеет обидеть. Его грубость и суровость никогда не касались этого маленького, хрупкого ангела по имени Джису. Она его отрада и самое ценное золото, которое он охраняет и оберегает. Они остались друг у друга одни — Чонгук это повторял каждый раз, когда седлал коня и вёл за собой войско. В сражении он не имел права напороться на меч врага, ведь не посмел бы осиротить сестру. Она ещё совсем юна и не приспособлена к жизни, чтобы оставаться одной — четырнадцать едва исполнилось.

— Ты самый лучший, — любимая фраза из её уст снова радует его уши. — И я рада, что ты только мой.

Пухловатые губы девушки касаются его щеки тепло, а мужчина чуть отстраняется и кивает, в который раз мысленно повторяя «ты только мой». Поначалу эти слова так не резали слух, а после почему-то начали немного напрягать. Джису говорит это так по-собственнически, словно в их будущее других людей не пустит. Однако, такие заявление Чонгук списывает на юный возраст сестры. Она просто боится, что, найдя подходящую девушку для создания семьи, брат подзабудет о ней и больше не станет баловать вниманием.

— Я очень сильно тебя люблю, Чон.

— Я не меньше.

Охотник срывает с себя одеяло тёплое, давая охладиться телу, и занимает сидячее положение, отгоняя сон такой до боли приятный. Точнее, даже не сон, а то, что было ещё прошлым летом. Кусочек воспоминания комом в горле застрял теперь, что даже откашлять его не получается, мигренью пульсирующей, вызывающей пот холодный. Чонгук себя странно чувствует, как будто нездоровится, потому встаёт с трудом, ища воды холодной в доме. Ещё только начало светать, рано совсем. Джой в комнате своей пока спит, и её будить ради своих нужд он не собирается. На удивление, свой дом мужчина так до конца и не изучил — всегда находилось кому что-то подать или принести, а сейчас он даже растерян немного, не сразу находя где водицы зачерпнуть.