V

117 21 123
                                    

Грейс точно знала, сколько минут потребуется для того, чтобы дойти от студии до сквера, от сквера до лебединого озера и от озера до любимого кафе Руби. Цифры сложились в голове еще до того, как успела задуматься. В тот день, после тревожной записи песни Осборна, она наконец освободила сердце и голову. Исчезли нежность, участие и понимание, осталась только дневная Грейс. У нее были дела.

В рабочие дни Ластвилль дышал спокойнее, чем в выходные. После дождя листья на многих деревьях облетели, и город, казалось, засыпал. На улицах тише. Люди работали, спешили по делам, останавливаясь только для того, чтобы купить фирменной выпечки с корицей в местной лавке или бросить монетку играющему на улице артисту — искусство выходных не знает. Переливалась вода в фонтане перед музеем, тихо шумели на ветру оставшиеся золотые листья аллеи, спускавшейся к храму Ластвилля. На улицах пахло выпечкой, свежими газетами и спокойствием.

Грейс шла не медленно, но и не быстро, прислушиваясь к городу и к стуку каблуков по брусчатке. Тонкие руки, убранные в карманы, придерживали распахнутое пальто, чтобы оно не раздувалось. Глаза смотрели по сторонам без интереса, примечая неважное и не обращая внимание на то, что другой бы посчитал особенным.

Прекрасный город. Грейс чувствовала, что знает его всю жизнь и видела еще до нее.

Она почти дошла до музея, как внимание привлекло приклеенное к углу дома объявление. Грейс не видела, чтобы в Ластвилле клеили бумаги на стены — это запрещено правительством города. Но тех, кто прикрепил эту записку, явно не волновали законы.

«Пропал человек, Ластвилль, Серин Дистрикт. Видели ли вы этого мужчину?» — значилось в объявлении, а под надписью, напечатанной большими красными буквами, Грейс еще раз, на этот раз совсем вблизи, смогла рассмотреть Уайтхеда.

Она посчитала бы его слишком тривиальным, чтобы быть похищенным, но люди, прочесывавшие округи Ластвилля вот уже дни, так не думали. Даже университет не обошли стороной, и как-то утром проверили корпусы, но ничего не нашли. Уайтхед был худоватый мужчина средних лет с вросшей в плечи шеей, длинным и толстым носом, с жидкими волосами и глуповатой улыбочкой уставшего от жизни человека. Слишком обыкновенный.

Грейс посмотрела на него, сорвала объявление, убрала в сумку и пошла дальше.

У чумного столба Грейс всегда задерживалась. От памятника, как ей казалось, исходила особая энергетика, энергетика живой смерти, навсегда застывшей в мраморе и золоте по всей Европе. Она разглядывала ставшие уже знакомыми лица мучеников, ползших к небесам, и в перекошенных болью лицах, опаленных солнцем, виделось что-то возвышенное. В протянутых к небесам рукам, в глазах, навсегда закатившихся, виделся блеск креста, что держал ангел на вершине. Слепая надежда. Но в тот день Грейс задержалась совсем не для того, чтобы насладиться холодящей кровь красотой памятником.

Торговец отраженийМесто, где живут истории. Откройте их для себя