Любишь кусаться,Шастун?

Часть 13

    Антон осознаёт, что у него дома до сих пор лежит футболка Арсения Сергеевича. Это он выясняет, когда перебирает вещи в шкафу, наводя среди них порядок. Субботу он решил посвятить генеральной уборке. Вчерашний диалог на рассвете в машине не выходит из головы с самого пробуждения. Арсений вчера молча привёз его домой, пожелал добрых снов и уехал, а Антон отправился в круглосуточное кафе и просидел до половины девятого утра, лазая в телефоне и поедая сладкие десерты, лишь бы дедушка не заподозрил, что ночевал он вовсе не у Лёвы.
    А затем парень спит до обеда и оправдывает это тем, что младшая сестра Бортника всё утро плакала из-за зубной боли и брат повёз её к стоматологу, так как родители были на работе, а Антон вернулся домой пораньше, но совершенно не выспавшийся. Парень, сжимая футболку в ладонях, подносит ткань к лицу и медленно наполняет лёгкие её ароматом. Она всё ещё пахнет Арсением Сергеевичем — его дезодорантом и гелем для душа. Юноша, недолго думая, надевает её, желая укутаться в этот запах.
    Он думает о том, что раз биолог не припоминал ему насчёт этой вещи, то и возвращать её уже вовсе не обязательно. Ближе к вечеру его набирает Бортник по видеосвязи.
— Хеллоу, — в приветственном жесте взмахнул рукой Антон, свободной рукой поправляя наушники.
— Привет, малой, — отвечает Лёва, улыбнувшись. Шастун закатил глаза на «малого». Одноклассник сидит в кресле, закинув ноги на стол, и ест какие-то сухарики. Это был именно тот уровень невозмутимости, к которому стремился Шастун в общении с Поповым.
— Какие планы на вечер? К нам приехали родственники вчера из Крыма, привезли домашнего вина пять литров, может продегустируем? — парень с характерным звуком облизывает пальцы и убирает в сторону пустую пачку из-под сухариков. — После прошлого движа я проснулся у Арсения Сергеевича, — припоминает ему Антон, качая головой.
— Я не хочу опять… — Да мы ж не водку пить будем, а вино, говорю же. И немного. Не все пять литров уж точно, — Шастун мнётся ещё пару минут, но наконец Бортнику удаётся убедить его в своей затее, и они договариваются встретиться рядом с гаражами, где обычно было безлюдно.
***
     Антон, шмыгнув носом, поправил на себе воротник тёплой куртки и спрятал руки в карманы. До декабря оставалось уже недолго, и это чувствовалось на все сто процентов. По вечерам температура уже несколько раз опускалась ниже нуля, но сейчас она была с небольшим плюсом. Небо стремительно темнело, лишь луна бледно-белым пятном выделялась на его фоне.
— Грей меня! — ещё с большого расстояния кричит Лёвчик, заметив силуэт друга, и бежит на него, с разгону запрыгивая на парня, который пошатнулся, с трудом удерживая вес лучшего друга. Парень бессовестно засунул обе руки ему за воротник.
— О-о-о, хорошо, — тянет он, начиная тереться носом об щёку Антона, согревая и его.
— Бортник бля! — не выдержав, рыкнул Шастун, отпуская парня, отчего тот приземлился на ноги и убрал от него ручонки, которые поспешил тут же спрятать в свои карманы, чтоб сохранить украденное тепло. Лёва стоит напротив и широко улыбается, полностью собой довольный. Антон, не выдержав, улыбается, глядя на этого большого ребёнка перед собой.
— Я вино притащил, — сообщает он, опуская с одного плеча лямку рюкзака и перехватывая его руками.
— Ахуеть, я в шоке, вот это поворот событий, к которому никто не был готов, — пересилив своё желание закатить глаза, с явным сарказмом отозвался Шаст. — Да-а, я люблю удивлять, — согласился Лёва, копошась в рюкзаке, и наконец вытянул из него двухлитровую пластиковую тару с напитком насыщенного рубинового цвета.
— А закусь ты не взял? — удивлённо повёл бровью парень, когда ему в руки прилетела бутылка, и он инстинктивно прижал её к груди, как ребёнка.
— Запомни, малыш мой сладенький и неопытный, вино лучше всего запивать вином, — с видом знатока, прошедшего через многое дерьмо в жизни, авторитетно заявил Лёвчик, вытянув вверх указательный палец. Антон, громко вздохнув, перевёл взгляд на бутылку.
— Нас унесёт, — констатировал он, откручивая крышку.
— Да и похуй, — резонно заметил вслух Бортник. Антон делает большой глоток. Напиток сладкий, он приятно согревает изнутри, и парень с удовольствием повторяет своё действие вновь.
— Мне тоже дай, — тоном, каким обычно говорят обиженные дети, произносит Лёва, отбирая бутылку и прикладываясь губами к горлышку.
— Как у тебя там с Арсением?.. — спрашивает он вдруг, чуть морщась от крепости алкоголя. — О-о, давай-ка я ещё выпью для начала, — вспоминая вечер накануне, решает парень, снова делая пару глотков. Он чувствует, как быстро реагирует его тело на алкоголь, как оно расслабляется, как говорить о личных вещах становится проще, и он блаженно прикрывает глаза на пару секунд, наслаждаясь этим чувством.
— Я обещал Арсению не рассказывать некоторых подробностей, так что уж извини. Но, если по факту: вчера я был у него дома. Он сказал прийти и написать контрольные, потому что я завалил прошлые, — они садятся на какую-то самодельную лавку около ржавого гаража, который не открывали уже лет сто, и делают по глотку. Антон дышит на руки, согревая, а Бортник трёт замерзший нос.
— Он был… выпившим. Не пьяным точно. Просто слегка выпившим. Пиво, ничего серьёзного. И затем, как я написал эти ебучие контрольные, мы поговорили на кухне. Он говорил мне такие вещи, которые я не ожидал от него услышать. Он был со мной… мягким, что ли. Даже нежным. Будто вовсе и не он там сидел со мной, а кто-то другой. Сказал, что я его должен ненавидеть за то, как он со мной обращается, а я рушу его представления о подростках. А потом… блять, это словами не описать конечно, — Антон, слегка дрожа от накативших эмоций, хватает из рук Бортника вино и пьёт залпом так много, сколько получается. Он с трудом подавляет рвотный рефлекс и часто дышит, оправляясь от такого количества алкоголя сразу.
— Ля, дурачок, — вздохнул Бортник, второй раз в жизни наблюдая такое поведение Антона. — А потом он сделал так, — спустя паузу, произносит Антон и подаётся корпусом в сторону лучшего друга. Наклонившись к его уху, он жарко шепчет: — Котёнок.
— Бля, — Лёва слегка дернулся от неожиданности и уставился на одноклассника широко раскрытыми глазами.
— Он реально сделал именно так?! — Да! — воскликнул Антон, радуясь, что он не единственный эмоциональный идиот на этом свете, который так бурно реагирует на такое.
— Ахуеть, у меня привстал, — задумчиво комментирует Лёва, бросив взгляд на свою ширинку. Антон засмеялся и одновременно произнёс «фу».
— У меня вчера тоже, — добавил Шастун, решив быть полностью честным с лучшим другом.
— Не осуждаю, — выгнув губы в обратной улыбке, решил Лёва и сделал ещё глоток. Спустя полчаса бутылка опустела больше, чем на половину.
— Я думаю, Димка Позов гей, — закуривая сигарету, заявляет Бортник чуть пьяным голосом, откидываясь спиной назад, упираясь затылком в ржавую стену гаража. Антон ржёт.
— Ты то же самое говорил в прошлую пьянку, — объясняет он свою реакцию, жестом показывая Бортнику, чтоб тот дал ему сигарету тоже. Прикурив у друга, он глубоко затягивается.
— А, да?.. — задумчиво отзывается Лёва.
— Ну значит я всё ещё не передумал, — пожал он плечами, усмехаясь. Антон улыбается. Ему рядом с Лёвой хорошо. Ему рядом с ним просто. Это не Арсений Сергеевич с его сложным, как минное, блять, поле, характером. Бортник был своим парнем, который в любой компании был в тему, вне зависимости от того, знаком он с этой компанией или нет.
    Они докуривают, снова пьют, хотя алкоголь идёт уже тяжелее, чем в начале. Оба ощущают, что опьянели, но не так сильно, как в прошлый раз. Максимум — их будет слегка шатать, когда они пойдут домой.
— Как думаешь, у тебя с Арсением… получится? — Антон удивлённо оборачивается на Бортника, не ожидавший такого вопроса. Друг ведь сам читал целую лекцию о том, что за счастье надо бороться, что если хочешь — всё получится.
— Вряд ли, — честно отзывается он, грустно усмехнувшись. Парень сидит, подавшись корпусом вперёд, и упирается локтями в бёдра, а руки потирает друг о друга, согревая замёрзшие пальцы. — Он сложный. И у него Кира. И Артём. И… — Антон осекается. — В общем, семья у него, — завершает мальчишка свою мысль.
— Кира ведь не его жена, — хмурится задумчиво Лёва.
— Да, но мне кажется, дети от него, — пожимает плечами юноша. — И вообще, где я, а где Арсений, — коротко рассмеялся он.
— В смысле? — придвинувшись чуть ближе, переспрашивает друг, глядя серьёзным взглядом.
— Ты его видел вообще? — хмыкнул парень.
— Он самый красивый мужчина, какого я только встречал в своей жизни. И он умный. Обаятельный. Он крутой, понимаешь? Ездит на своём лансере, весь такой из себя, пьёт кофе в дорогих кофейнях каждое утро, пахнет дорогим одеколоном, носит брендовые шмотки…А я на его фоне уебан какой-то, получается, — без веселья смеётся Антон, всё ещё чувствуя на себе пристальный взгляд друга.
     Он поднимает голову, смотрит на Бортника и видит в его глазах что-то такое, отчего дурацкая неискренняя улыбка сходит с губ. В серо-голубых глазах не привычное веселье и не нейтральное безразличие, а строгость даже.
— Ты серьёзно так считаешь? — поджимает губы собеседник. — Да?.. Да забей, я просто реалист, меня это давно не расстраивает… — и Антон затыкается, потому что ему не дают продолжать говорить. Бортник подаётся вперёд и мягко накрывает его губы своими. Шастун даже не сразу понимает это, а потому смотрит перед собой широко раскрытыми глазами, а на губах тепло чужих губ. Бортник целует его нежно, слегка прихватывая зубами нижнюю губу, и Антон вдруг понимает, что происходит вообще.
    Он слабо отталкивает друга, упираясь ладошками ему в грудь, и смотрит удивлённо, вздёрнув брови.Его губы всё ещё приоткрыты, и он громко дышит, хватая кислород. Бортник смотрит на него молча пару секунд, затем вынимает из кармана сигареты, словно не было ничего, и закуривает. Сделав затяжку, он медленно выпускает дым, а Антон всё продолжает смотреть на него широко раскрытыми глазами и понять не может, какого вообще чёрта сейчас было.
— Этот Арсений — полный мудак, уж не знаю, каким он бывает с тобой, но мне не нравится, как он влияет на тебя, мне не нравится, что рядом с ним ты чувствуешь себя хуже, хотя, на самом деле, ты намного лучше него. В сотни раз. Ты на его фоне — просто ангел, излучающий благословенный свет, Шаст. И ты нравишься мне, — Антон чувствует себя участником плохого пранка, словно их снимает скрытая камера, и всё это — очередной развод от Бортника, но Лёва серьёзен. — Лёв… — слетает с губ. Антон выглядит как выброшенный на улицу в ливень щенок. Он замёрз, и он растерян, и он хочет обратно туда, где ему было комфортно, где он был пару минут назад, где всё было легко, привычно и понятно. — Да ладно, Шаст, — хмыкнул парень, протягивая ему свою сигарету. Антон без замедлений берет её и глубоко затягивается, до кашля.
— В тебя сложно не влюбиться, странно, что ты этого не видишь. И Арсений твой в тебя влюбится, вот увидишь. Сам начнёт за тобой бегать. Ты не загоняйся только, ладно?.. Я всё ещё хочу быть твоим лучшим другом, если ты не видишь во мне своего парня. И если тебе нужна будет моя поддержка, я всегда буду готов оказать её. Мы ведь всё ещё друзья? — спрашивает он, неловко потирая шею. Шастун тут же уверенно закивал головой.
— Да, конечно да, — говорит он, хватаясь за предложение оставить между ними дружбу, как за спасательную соломинку. — Смешно будет, если в итоге из нас натуралом окажется только Позов, — неловкой шуткой разрезает повисшую тишину Антон. Бортник громко и искренне ржёт. Шастун тоже смеётся. Допивают вино они быстро, после случившегося оно идёт намного легче. Обоим хотелось хорошенько выпить. Пустую бутылку Антон выбрасывает в мусорный контейнер, и парни прогулочным шагом выдвигаются к ближайшей остановке, по дороге выкурив несколько сигарет подряд.
— Лёв, а давно ты понял, что… ну… — жутко смущается Антон, и даже алкоголь, играющий в крови, не добавляет уверенности.
— Что люблю тебя? — Бортнику эти разговоры даются намного легче.
— Давно. Раньше думал, что это симпатия к тебе как к человеку, а потом понял, что в этом замешано больше чувств. Если с Арсением не сложится — приходи, утешу, — шутливая пошлая улыбка на губах Бортника говорила сама за себя о том, на что он намекнул. Антон покраснел и слабо ударил друга в плечо, на что тот тихо рассмеялся, затягиваясь сигаретой.
— Кстати, губы у тебя классные, мягкие. И от вина сладкие. Я кайфанул, — Шастун, краснея, сглатывает несуществующий ком в горле и прокашливается. Лёва, довольный произведённым эффектом, улыбается широко, словно выиграл в лотерею. — Спасибо, — тихонько шепчет Антон на грани слышимости. Он не столь часто слышит комплименты в свой адрес, и ему искренне приятно, несмотря на неловкость ситуации.
— Да пожалуйста, — пожал плечами Бортник. Сев на разные маршрутки, одноклассники разъезжаются по домам. Дедушка встречает его у порога, с томиком Чехова в руках.
— Привет, внук. Как погулял? — спрашивает он, наблюдая, как мальчишка стягивает с себя куртку и растирает замёрзшие руки. — Привет. Дед, вот честно скажу — мы с Лёвой вино пили, — говорит он с порога, чтоб не прятаться по углам в надежде, что его не спалят. Антон виновато пожимает плечами и вешает куртку на крючок.
— Ну Слава Богу, ты нормальный, я уж думал, только и умеешь, что свою биологию зубрить, — Антон перевёл на дедушку удивлённый взгляд.
— А вино какое пили?.. — с искренним интересом и без толики осуждения интересуется он.
— Крымское… домашнее… сладкое очень, — всё ещё удивлённым тоном сообщает юноша, расшнуровывая ботинки и поочередно наступая себе на пятки, стягивая их без помощи рук.
— О-о, давно я такого не пил. Последний раз в Ялте, лет десять назад. Твоя тётка его делала отменно, — Антон широко улыбнулся, наблюдая, как просветлело лицо дедушки от приятных сердцу воспоминаний о поездке в Крым.— Есть хочешь? — Хочу, — закивал головой парень, проходя на кухню. Дедушка хлопает его по плечу и идёт следом.
— Тёть Нина заходила, передала вот тебе гостинцы, — указав на тарелку с домашним имбирным печеньем, рассказывает он.
— А я вот гречи наварил с овощами… будешь?
— Буду, конечно!
***
     Этой ночью Антон спит плохо. До трёх часов ночи он просто лежит под своим тёплым синим одеялом и смотрит в белый потолок, по которому плывут тени от веток, покачивающихся за окном на ветру. Мраморно-голубой свет от луны сочится на ковер и часть комнаты. Ночь сегодня светлая. Парень слушает в наушниках на невысокой громкости «Вино и сигареты» Алёны Швец на повторе уже не первый час. Песня успокаивала его, несмотря на жестокий смысл. Парень много думает. О Лёве с его внезапным признанием, к которому Антон уж точно не был готов. О его словах, что в парня влюбиться легко. Юноша всё ещё чувствует смущение от этих слов, которые стали для него откровением.
    Много думает об Арсении Сергеевиче и его странном поведении в последнюю встречу. Его обжигающее «Котёнок» на ушко, которое выбило из мальчишки гортанный то ли стон, то ли всхлип, и дрожь по телу — зачем он сделал это?.. Ему настолько нравится издеваться над своим учеником, провоцировать его, наблюдать за бурной реакцией на любое проявление тактильности?..
    Антон переворачивается на бок, убрав один наушник, чтоб не мешал, и складывает ладошки лодочкой перед собой. Арсений Сергеевич ведёт свою игру, которую парень всё меньше понимает с каждым днём. Когда он его просто ненавидел — было проще и понятнее, чем сейчас. Юноша боится и предвкушает следующую встречу с биологом. Внутри всё сжимается в тугой узел от волнения. Мальчишка прикусывает губу, снова поворачивается на спину и прикрывает глаза. Засыпает с трудом ближе к рассвету и спит беспокойно. Подрывается в половину седьмого утра, садится в кровати и тяжело дышит, прижимая к себе одеяло. На лбу выступил пот.
    Антон смотрит перед собой широко открытыми глазами и сам поверить не может в то, что ему снилось. Сон с участием любимого учителя оказался таким развратным, что член до сих пор крепко стоял. Арсений Сергеевич за жизнь снился всего пару раз, ведь, по закону подлости, те, кого мы больше всего хотим видеть во снах, не снятся. Шастун думает, что откинется от эмоциональных качелей, которые ему устраивают мозг и сердце, раньше, чем дойдёт до кабинета биологии.
***
— Антон, я, конечно, не осуждаю, но может хватит смотреть на него таким взглядом? — негромким шёпотом, склонившись к парню, на ушко произносит Лёва, последние пять минут наблюдая, как Шастун бессовестно не отводит глаз от Арсения Сергеевича.
— А?.. Ой, — отмирает Шастун, тут же пристыженно опуская взгляд вниз, на свои руки. До начала урока оставалось несколько минут, биолог как раз настраивал проектор, который пятиклашки уроком ранее умудрились сдвинуть с места, когда баловались, и теперь его нужно было заново фиксировать. Антон, не выдержав так и минуты, снова вздёрнул подбородок, устремляя взгляд на Арсения, который как раз закончил разбирать свои технические неполадки и обводил взглядом класс.
     Большая часть парт были пусты, так как больше половины одноклассников ещё находились в столовой или гуляли. Юноша обводит взглядом белую рубашку, брюки, туфли и, что самое главное, кожаный ремень учителя. И громко сглатывает слюну, отчего Лёва вновь бросает на него прищуренный взгляд серо-голубых глаз, стараясь понять, что не так с его лучшим другом. Антон вспоминает свой сон. В нём Арсений Сергеевич был без рубашки, без брюк, спасибо, что хотя бы в чёрных боксерах, а вот ремень у него во сне был.
    Парня бросает в жар от красочных картинок перед глазами. Как учитель оседлал его, как жарко шептал разные грязные словечки на ухо, как кусал и облизывал его тело, как накинул ремень на его шею и с его помощью притянул юношу к себе, чтоб крепко вцепиться поцелуем в его губы.
— Да блять, — шипит Антон, жмуря глаза, стараясь избавиться от навязчивых изображений, которые подкидывало подсознание, явно издеваясь над обладателем.
— Я уже заинтригован, — хмыкнул Бортник, расслышав мат.
— Просто Арс мне сегодня снился, — покачал головой юноша, слегка массируя руками виски.
— Я так понимаю, контекст был не безобидным? — уточняет Лёва, бросая взгляд на Арсения Сергеевича, который, не подозревая об их диалоге, готовится к началу урока. — Именно, — обречённо закончил парень. Урок начинается. Арсений Сергеевич ведёт его как и всегда хорошо, и Антон чувствует себя так, словно между ними никогда и ничего не было, ведь учитель держится одинаково отстранённо по отношению к каждому учащемуся и не выделяет никого. Он просто выполняет свою работу. А Антон уж было подумал, что их последняя встреча как-то отразится на отношении биолога к нему.
    Однако юноша решает, что всё то, что было в тот вечер, произошло лишь потому, что Арсений сильно переживал, почти что места себе не находил, и Антон просто вовремя оказался рядом. Биолог по-прежнему видит в нём лишь мальчишку, который спонтанно решил сдавать экзамен, к которому совершенно не готов и рискует этим доставить много проблем учителю. И лишь его обжигающее «Котёнок» всё ещё заставляет усомниться в реальности всего происходящего. Но больше между ними не происходит ничего подобного тому, что было ранее. Проходит неделя, следующая. Выпадает первый снег, ударяют первые заморозки.
    Арсений Сергеевич по-прежнему оставляет Шастуна после уроков по пятницам, проверяет его готовность по заданному на дом материалу, даёт новые практические и список литературы и на этом прощается. Антон за последние несколько недель ни разу не услышал от него «Котёнок». Парень чувствовал, что между ними что-то явно изменилось, и даже ощущал вину, сам не понимая, за что, словно он мог быть виноватым в том, что их общение откатилось к начальной стадии, с которой они начинали. Юноша держал в себе это непонимание, ясно отдавая себе отчёт в том, что Арсений Сергеевич ему ничего не обещал и не должен.
    Он по-прежнему лишь его учитель, и это всё, что их связывает. Антон бы и рад подойти к биологу и напрямую спросить, что происходит, и почему они вдруг начали делать вид, что не знают друг друга, и ведут себя так, как если бы начали с чистого листа, да только смелости ему в жизни на такую выходку не хватит. Он, конечно, любит кусаться, как говорил Арсений Сергеевич, но меру тоже видел. Осознавать, насколько сильно ты зависим от человека, которому до тебя нет дела, весьма неприятно и болезненно. Антон чувствует себя разбитым и как будто ненужным. Словно им воспользовались, показали, какой непредсказуемой и насыщенной может быть жизнь, когда ты взаимодействуешь с человеком, от которого сердце бьётся чаще, и, как только он к этому привык, разом отобрали всё. Напротив контакта «Краш» ни одного нового сообщения за три недели. В конце очередной недели ещё и Лёвчик слёг в больницу с воспалением лёгких после очередной прогулки по холодным улицам города.
    Антон обещает навестить его на выходных. Как только очередное дополнительное занятие с Арсением Сергеевичем подходит к концу, Антон неторопливо сгребает свои канцелярские принадлежности в рюкзак и, забросив его на плечи, подходит к учительскому столу. Биолог даже взгляд на него не поднимает, занятый поиском чего-то в выдвижных шкафчиках стола. — Антон, ты мог бы позвонить на мой номер? Не могу найти телефон… — юноша, ответив вкрадчивым «Да, секунду», вынул из кармана свой местами покоцанный сяоми, открыл контактную книжку и нажал кнопку вызова. Спустя пару секунд мелодия телефона начинает играть в конце класса, где находятся стеллажи с литературой по биологии.
— Я принесу, — произносит юноша, разворачиваясь и направляясь на звук.
— Да, хоро… Стой, я сам, — вдруг перебивает себя на середине слова учитель, тут же вздёргивая подбородок и устремляя на парня взгляд голубых глаз. Но, пока биолог успел передумать, Антон уже подцепил пальцами гаджет, лежавший между двух стопок книг, и его глаза удивлённо расширились, когда на экране высветился контакт, подписанный как «Котёнок».
— Ладно, давай его уже сюда, — положив руки на пояс, как-то нервно и скомканно произнёс учитель, понимая, что ученик уже точно заметил то, чего не должен был. Шастун, постаравшись сделать вид, что ничуть не удивлен, молча пересёк класс и вернул телефон владельцу. — Спасибо, Антон, — подчёркнуто-формально отозвался старший.
— Арсений Сергеевич, как там Кира? И Кьяра? — спрашивает вдруг юноша, закусив изнутри нижнюю губу. Ему так хотелось вновь прикоснуться к личной жизни учителя, хотя он и сам не понимал, зачем лез не в своё дело. Видимо, он уже привык к мысли, что Кира и её дочка — не чужие для него люди, всё-таки он прошёл через те же эмоции, что и Арсений, в ту самую ночь в роддоме.
— Они в порядке. Насчёт твоего практического, что ты сдал на прошлом уроке… — и Арсений быстро перевёл тему разговора, начиная разбор полётов, связанный с допущенными учеником ошибками. Затем он задал новое домашнее и отпустил парня домой. Антон, грустно усмехнувшись, ответил коротким «До свидания» и быстро покинул кабинет. Антон злился. Какого чёрта с ним будто поигрались, как с самой настоящей игрушкой, а затем так внезапно выкинули из своей жизни?..
    Парню обидно и неприятно. И он зол на Арсения Сергеевича за то, что тот дал ему привязаться к себе, а затем без повода оттолкнул вновь. Шастун не может перестать думать об этом, ожидая свой троллейбус на остановке. Не может перестать думать о биологе, когда едет домой. Клокочущие внутри чувства не отпускают, пока он поднимается по лестнице. Он всё ещё хочет хорошенько встряхнуть Арсения Сергеевича за воротник его чертовски красивого чёрного пальто, в котором он сегодня пришёл в школу, и спросить, какого чёрта и зачем между ними всё это было и почему прекратилось так внезапно. Но, как только он оказывается в квартире, ему становится всё равно.
    Арсений Сергеевич тут же покидает его мысли. И злость отпускает. И парень оторопело замирает посреди комнаты. Дедушка лежит на полу без сознания, в его ногах сбит клетчатый плед, который соскользнул с кресла на пол. Антон срывается с места, бросает в сторону рюкзак и тут же начинает тормошить дедушку, стараясь привести в чувства. Одной рукой он параллельно дрожащими пальцами набирает номер скорой. Его колотит, внутри сердце больно стучится о рёбра, и дыхание сбивается к чёрту.
— Нет, нет, нет, — в приступе паники безостановочно шепчет он, не замечая. И все инструкции касательно того, как помочь в такой ситуации, стираются из памяти, а перед глазами лишь пелена слёз и сплошной туман в голове. Этого не может быть… не может.
***
    В школе Антон в понедельник не появляется. Парень стоит около кухонной плиты, смотрит перед собой пустым взглядом и сжимает в ладошке деревянную лопатку, напрочь забыв, зачем вообще взял её. В теле ощущается слабость, и юноша упирается рукой в кухонную тумбу, удерживая себя навесу. В комнате стоит полумрак, лишь дневной свет проникает сквозь незашторенное окно. Погода сегодня была угрюмо-серая. Он слышит звонок в дверь. Отчётливо. И даже с места не сдвигается. Наверное, снова пришла тётя Нина, чтоб попытаться накормить его или просто узнать, в порядке ли он. Антон не стал закрывать входную дверь, чтоб каждый раз не ходить открывать её. Парень морщится, чувствуя, как его слегка ведёт в сторону, и он покрепче хватается за край тумбы, прикрывая глаза. Юноша делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
    Он не помнит, когда ему было бы настолько плохо, как сейчас. И лучше бы эта боль была физической… По коридору раздаются шаги. Парень открывает глаза, делает ещё один глубокий вдох, готовясь к тому, чтоб вытолкать из себя необходимо-формальное «Здравствуйте, да, я в порядке», зная, что тётя Нина будет переживать за его состояние. — Антон, — раздаётся отнюдь не женский голос. Парень, замерев на месте, расширяет глаза от удивления. Он этот голос не мог спутать с другим, точно не мог бы… Школьник медленно поднимает голову и смотрит в сторону входа на кухню, откуда раздался голос.
— Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — сиплым голосом на выдохе произносит Шастун, прожигая взглядом биолога, который смотрит на него жалостливо, да так, что хочется заплакать и сползти на пол, спрятаться от этих голубых глаз, которые смотрят так, что самому себя жалко становится. Антон проглатывает ком в горле и снова смотрит на плиту. В сковородке лежат подгоревшие гренки, о которых он напрочь забыл, уйдя в свои мысли. Это была не первая попытка приготовить себе еды, но и она в очередной раз провалилась.
   Хотелось взять эту чёртову сковородку и с размаху кинуть в стену, да так, чтоб чёрный хлеб разлетелся по всей кухне. Потому что Антон чувствовал себя именно так.
— Я узнал в школе, что случилось с твоим дедушкой. Как ты себя чувствуешь? — парень отвечать на этот вопрос не хочет. Ему от этих вопросов уже тошно. — Нормально, я в порядке, — вместо этого выдавливает из себя школьник и, бросив деревянную лопатку в сковородку, выключает огонь и, обернувшись лицом к учителю, растягивает губы в неискренней дрожащей улыбке. Со стороны он выглядит так, словно вот-вот его эмоциональная выдержка треснет пополам. Арсений, неодобрительно покачав головой, подходит ближе.
— Всё хорошо… — шёпотом произносит парень, едва раскрывая губы, чтоб выдавить из себя слова. Его слегка трясёт, это заметно.
— Нормально… — повторяет он снова, и тонкий всхлип вырывается из груди, как только он произносит это. Биолог, оказавшись на расстоянии в пару шагов, вытягивает руку и, обхватив плечо парня, легонько потянул на себя. Ноги подкосились, и лишённое всяких сил тело юноши безвольно завалилось вперёд, и Арсений Сергеевич, поймав его, крепко прижал к себе подростка, впечатывая в свою грудь. Антон, припав щекой к его плечу, руками слепо хватается за чёрный джемпер учителя, сжимая ткань в дрожащих пальцах, как котёнок хватается коготками за одежду, чтоб удержаться на весу. — Котёнок, маленький, ну ты чего, — и Антон готов поклясться, что ещё никогда голос Арсения не был настолько ласковым, как в эту чёртову секунду, когда он крепко обхватывает его своими руками и сжимает в защитных объятиях, разрешая плакать в своё плечо. — Тш-ш, всё будет хорошо, Тош, — одной рукой он обнимает его поперёк торса, крепко прижимая, а второй начинает гладить по волосам. Шастун старается, честно старается взять себя в руки, но всё, что у него получается — рыдать, как маленький ребёнок, громко всхлипывая. А Арсений терпеливо успокаивает его, согревая теплом своего тела.
— Пойдём в твою комнату, тебе нужно прилечь, отдохнуть, котёнок, послушай меня, ладно?.. — как только всхлипы юноши перетекают в громкое дыхание, просит учитель, аккуратно проводя ладонью по лицу ученика, стирая слёзы и слегка отстраняя его от себя, заглядывая в его красные заплаканные глаза, обрамлённые мокрыми ресницами.
    Парень равнодушно пожимает плечами в едва заметном жесте, и Попов, приобняв его, ведёт парня по коридору, на ходу уточняя, где расположена его спальня. Отодвинув край одеяла, Арсений помогает парню сесть на край кровати, а затем и лечь. Антону настолько всё равно в эту секунду, что с ним делают, он словно где-то в своих мыслях, и учителю приходится делать за него всё. Арсений никогда не видел Шастуна настолько разбитым и эмоционально сломленным, как в этот день. По телу пробегает дрожь. Глаза у юноши пустые, и он тихо дышит, прижавшись щекой к подушке.
— Тош, поговори со мной, — настойчиво просит биолог, присев рядом на край кровати и поглаживая парня по плечу. Антон переводит на него свои заплаканные глаза и тихо шмыгает носом.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе нужно успокоительное? Или таблетки от головной боли?.. — не понаслышке зная, как болит голова после подобных срывов, предлагает учитель.
— Нет, — почти беззвучно отзывается парень, и это слово Арсений не слышит, а читает по его губам. Они у него сухие, слегка потрескавшиеся. Биолог приносит стакан воды, помогает парню сделать пару глотков, придерживая его голову.
— Когда ты ел в последний раз? — зная, что ученик нередко пренебрегал пищей, Арсений уверен в том, что парень давно не ел, судя по его состоянию. Его слабость ощущалась в каждом движении. Антон поджимает губы и молчит. Он и сам не помнит, все дни смазались в один сплошной, когда дедушку забрали в больницу с инсультом.
— Котёнок, тебе нужно есть. Когда ты уже начнёшь ставить заботу о себе на первое место?.. — риторический вопрос естественно остаётся без ответа. — Я закажу что-нибудь на дом, — решает учитель, вынимая телефон и делая заказ с проверенного сайта. Антон прикрывает глаза. Ему впервые настолько всё равно, что рядом Арсений Сергеевич, что он называет его «Котёнком» и заботится о его состоянии. Это всё вдруг становится так бессмысленно.
    Антону нужно знать, что его дедушка в порядке, что он оправится от инсульта, что сможет вернуться к привычному ритму жизни, но гарантий просто нет, и парень не может не думать о худших исходах. Шастун потерял в своей жизни слишком многих — отца, мать, бабушку, которой не стало, когда мальчишке было всего-то семь лет. Потерю дедушки, Антон чувствует, пережить не сможет. Он много думал об этом в последние дни. Он не видит смысла продолжать дальше, если у него не останется никого. — Тош, — его настойчиво треплют за плечо, и парень удивлённо открывает глаза, глядя на учителя, понимая, что буквально выпал из реальности, углубившись в свои размышления.
— Ребёнок, давай, приподнимись немного, выпей чай, — Арсений Сергеевич, видимо, уже успел отойти и приготовить его, а парень даже не заметил, как тот пропал на пару минут.
— Не хочу, — слабо отмахнулся парень, мотнув головой, и биолог, чуть сощурив глаза, посмотрел на него решительным взглядом.
— Да плевать я хотел, что ты хочешь, — внезапно строгим голосом отзывается Попов, убрав чай на край тумбы. Взяв парня за подмышки, он одним движением легко вздёргивает его вверх, усаживая в кровати, и Антон отзывается возмущённым «Эй». — Я — твой учитель, ты должен меня слушаться, — Антон фыркает и смотрит на старшего так, словно тот нацепил на себя корону и провозгласил себя королем джунглей.
— Ничего я вам не должен, — сдвинув брови к переносице, уверенно отвечает ему пацан, и Арсений хмыкает, глядя на его сосредоточенное лицо.
— Пей давай, не выпендривайся, — Антон от возмущения даже не находит, что сказать, только делает глубокий вдох и не сразу смыкает губы, так и сидя с открытым ртом и насупленным выражением лица, не зная, как говорить с этим невозможным человеком. В руки опускается кружка пастельного тёплого оттенка, и парень интуитивно сжимает её тёплые бортики руками. Учитель стоит над ним, сложив руки на груди, и смотрит так строго, что юноша чувствует себя провинившимся школьником перед ним.
— Пей, Шастун, а то позвоню твоему классному руководителю и нажалуюсь, что его ученик меня не слушается, — Антон фыркает, закатывает глаза, слабо представляя себе значимость такой угрозы, и все же отсёрбывает немного горячего напитка. Насыщенный вкус чёрного чая с бергамотом в сочетании с большим количеством сахара действует на него словно энергетик.
    В теле прибавляется сил, и даже соображать получается лучше, быстрее. Арсений скидывает с себя маску строгого преподавателя, добившись желаемой цели при помощи манипуляции, и вновь садится рядом. Антон молча пьёт чай, время от времени дуя на него, чтоб немножко остудить. Мужчина находит это трогательным. Мальчишка был милым, особенно в домашней обстановке. Его светлые волосы оттенка пшеницы слегка завивались, футболка серого цвета с широким вырезом оголяла ключицы и болталась на худом теле, а сейчас полностью облегала впалый живот и слегка выпирающие рёбра. Антон выглядел сбитым с толку и грустным. У мужчины болезненно сжималось сердце от этого. — Арсений Сергеевич, что вы вообще тут забыли? — вдруг спрашивает школьник, подняв взгляд на учителя, который удивлённо повёл бровью, услышав вопрос.
— Вы почти месяц делаете вид, что знать меня не знаете, а сейчас приходите, чай мне делаете, заботитесь… Зачем? — мужчина, поджав губы, отводит взгляд и не сразу находит нужные слова для ответа.
— Мне же обидно. То я «Котёнок», то никто. Я не понимаю нашего общения, — понурив голову, добавляет юноша, сжимая чашку до побеления подушечек пальцев. — Я никогда раньше не общался со своими учениками так, как с тобой. Я не уверен, что это правильно и корректно, чтоб учитель позволял себе те вещи, которые возникают между нами. Я решил, что будет правильно вернуть и держать дистанцию между нами. Но разве я мог себе позволить оставить тебя одного сейчас, зная, что с твоим дедушкой случилось такое?.. Прости, ребёнок, я сам виноват, что дал нам так сблизиться, и сам же пытаюсь вернуть сейчас всё, как было. Считаешь, это неправильно? — Антон выслушивает его внимательно и громко хмыкает, стоит последнему вопросу прозвучать.
— Считаю, что пошли вы нахрен, Арсений Сергеевич, — неожиданно зло выпаливает Шастун, отшвырнув кружку с чаем на край тумбы с такой силой, что та ещё проехалась с десяток сантиметров, опасно накренилась, но всё же устояла на месте. Зелёные глаза, полные яда, смотрят на мужчину без толики смущения за столь некорректное поведение. Биолог, глядя на подростка, ведёт бровью, не ожидая такого ответа, и бросает взгляд на экран своего телефона, лежащего поверх одеяла, под которым грелся мальчишка. Подняв гаджет, он сунул его в карман и молча вышел из комнаты, затем хлопнула входная дверь.
   Антон откинулся на подушку, устремляя взгляд в потолок, и в глазах снова появилась влага, из-за чего он часто заморгал, стараясь избавиться от неё раньше, чем слёзы потекут по щекам. Наверное, он был слишком груб, и ему не стоило так говорить с человеком, который пришёл поддержать его, несмотря ни на что. Антону стало так обидно, что его столь просто решили выкинуть из своей жизни, и не просто кто-то, а Арсений Сергеевич, за которым он готов бегать как собачонка за хозяином, и от этого ещё неприятнее чувствовать себя брошенным.
   Он не сказал об этом раньше, не обсудил с парнем, что им стоит вновь начать держать дистанцию, он просто поставил его перед фактом спустя месяц. Если бы Шастун вернулся на пару минут назад и смог бы заново ответить на вопрос, он всё равно послал бы учителя нахрен, потому что нервы ни к черту, и он устал быть для всех хорошим. Хорошим учеником, хорошим внуком, хорошим другом. Один хер у него ничего не получается, раз всё пошло крахом. Но не проходит и минуты, как Антон начинает сожалеть о сказанном. Арсений ведь пришёл.
    Помог ему. Позаботился, как о близком человеке. А парень послал его. Чёрт. Шастуну нужна инструкция, как правильно жить эту жизнь, потому что в одиночку он явно не справляется. Юноша, с силой откинув в сторону плед, сел, опустив ноги на пол, и переплёл пальцы рук, упираясь локтями в колени. Он нервно стучит пяткой по деревянному ламинату и покусывает губы. Эмоции внутри закипают новой волной. Он чувствует, как портит всё вокруг, и не может остановить этот процесс. Он чувствует себя настолько бесполезным и лишним в эту секунду, что приходится резко и зло провести ладонью по глазам, стирая влагу, которая не успела сорваться с ресниц.
— Придурок, — цедит он, ругая себя. Арсений Сергеевич теперь точно даже не заговорит с ним. Он даже не попрощался. Мужчина ему ничего не обещал, это юноша себе всё сам придумал и поверил. Антон думает о том, что никаким образом не помог дедушке, потому что даже самому себе помочь не может.
    Да, с одной стороны, парень ведь ни в чём не виноват, ему не под силу контролировать здоровье дедушки, но он мог бы прийти домой раньше, быть рядом с ним в ту минуту, когда ему стало хуже, вызвать скорую раньше, он мог бы… мог бы просто сделать хоть что-то правильно. Но он не был. Ощущение того, что всё идёт крахом, пульсирует в голове на задворках сознания. Антон вынимает нож из рюкзака интуитивно, не задумываясь. Жёлтый пластик привычно легко ложится в ладонь обладателя. Парень чувствует — он не справляется. Ни в данную секунду со стрессовым состоянием, ни в общем, если рассматривать его последние месяцы. Дедушка, Арсений, Лёва — он подвёл всех.
   Не пришёл раньше, не был рядом, когда в нём нуждались, как никогда. Отверг чувства лучшего друга, который, кажется, всерьёз влюблен и готов подарить настоящую любовь. Даже, если Бортник искренне страдает, он ведь никогда не подаст виду. У Антона болезненно сжимается сердце от мыслей, что он может стать для Лёвы таким человеком, которым для него самого является Арсений. И, наконец, Антон подвёл Арсения.
    И с ЕГЭ, который он рискует завалить, и тогда биолог огребёт столько проблем, что хорошо бы, чтоб просто оставили без премии, а не лишили должности. И сейчас, послав его нахер на эмоциях, словно имел на это хоть какое-то право. Шастун снова забыл, что разговаривал с учителем, а не с другом. Но, к слову, Попов тоже говорил такие вещи, которые учитель не должен говорить ученику. И всё же Антон чувствует себя паршиво. Парень зло расстёгивает пуговицу на штанах, дёргает их вниз, стаскивает полностью и швыряет в противоположный угол комнаты, не заботясь о том, сколько пыли они там соберут. Изрезанное бедро нормально зажило за месяц, хоть и смотреть на шрамы было неприятно.
    Они всё ещё были розового оттенка и яркими росчерками пересекали кожу. Антон пробегается по ним кончиками пальцев. Он думает о том, что порезать поверх ещё раз будет очень больно. Он медленно переводит взгляд на второе бедро, чистое, целое от повреждений. Он никогда раньше не решался трогать его. Обещал себе самому, что не станет этого делать, что не будет превращать своё тело в дневник воспоминаний обо всех пережитых неудачах. И послал своё обещание к чёрту. Выдвинув лезвие на пару сантиметров, он под небольшим углом приставляет металлический острый кончик к нетронутой коже. Его рука не дрогнула, когда он решительно надавил на ножик и потянул его вправо, оставляя горящую красную полоску.
    Антон шипит, успев отвыкнуть от этого болезненного ощущения, прикрыл глаза, привыкая к боли. Когда он открывает их снова, несколько алых капель скатываются вдоль бедра, огибая его, и капают на пол. Благо, он сидел на самом краю кровати, заранее предусмотрев, что стирать постельное бельё он точно не намерен. Юноша давит на края раны, раскрывая её шире, и крови становится больше, она заполняет собой порез и, когда места становится мало, вытекает наружу. Школьник, поставив нож выше, режет снова. И ещё. Несколько свежих полос пересекают кожу. Она начинает воспаляться, болезненно опухать и краснеть по краям каждого пореза. Последний порез Шастун наносит так, что он пересекает все предыдущие, и боль судорогой сковывает всё тело. Он рычит сквозь сжатые зубы, руку сводит, когда он до побеления сжимает нож, и тот выпадает из пальцев, с характерным звуком приземляясь на деревянный пол. То, что входная дверь с хлопком закрылась за кем-то, юноша понимает не сразу, всё ещё стараясь отойти от волны боли, которая пульсацией разливалась по всему телу. Он давно не резал себя так сильно, как сейчас. А когда понимает — то шаги уже раздаются в коридоре. Он вздёргивает голову, испуганными глазами смотрит на дверь, и время словно замирает. Больше всего он боится, что она сейчас откроется. — Любишь кусаться, Шастун? Так я в курсе, чтоб ты знал, — громким голосом сообщает Арсений Сергеевич из коридора. Антон одними губами шепчет «Нет», и, кажется, его начинает трясти, особенно руки. Он бросает взгляд на свои штаны — но слишком поздно, чтоб поднять их и надеть. И одеяло, которым он мог бы прикрыться, упало за спинку кровати, когда он со злости швырнул его.
    Ручка двери проворачивается, биолог бодро распахивает дверь. Он только с улицы, его кончики ушей ещё красные от мороза, а в руках он сжимает пакет с курьерской доставкой из ближайшего магазина, где он заказал сладости, чтоб откормить ими подростка. Несколькими минутами ранее на его телефон пришло уведомление, что заказ собран и курьер доставит его в течение пяти минут, и учитель решил дождаться его на улице, ведь ему нужно было время, чтоб обдумать их диалог с учеником и дать мальчишке немного остыть. — Ты только не забывай об инстинкте… самосохранения, — тяжёлый выдох вырывается из груди так, словно мужчину резко ударили под дых, и он с трудом завершает свою фразу, начатую ещё до того, как он увидел Шастуна. Антон дышит так тяжело, словно пробежал несколько километров за те семь минут, что учителя не было в комнате.
     Арсений смотрит на него таким взглядом, что хочется закричать «Это не то, что вы подумали!». У парня дрожит нижняя губа, когда он приоткрывает рот, силясь выдавить из себя хоть что-то, но у него нет слов, которые подошли бы в такой ситуации. Кровь стекает на пол, и порезы болят так, что хочется подвывать в голос. — Котёнок, что… Какого хера… — сиплым голосом говорит биолог, так и замерев в дверном проёме, глядя то на порезы, то на бледное лицо ученика.