К черту любовь! |Лиза Ира|

37 глава

Она целовала меня, рукой все глубже запутываясь в моих волосах. И это снова выглядело так, будто я не то, чтобы не против, а, скорее, всеми руками «за». Она не спрашивала разрешения, просто приходила и брала то, что принадлежало ей по праву. По крайней мере, как считала она сама. Или не только она?
Знакомый аромат духов дурманил голову не хуже сумасшедших поцелуев, и я, проклиная себя, все же понимала, что соскучилась. По губам, по рукам, запаху. По той, что пробралась в мое сердце, прямо под ребра, без какой-либо анестезии или обезбола залезла в самый центр грудной клетки.
Только когда воздуха в легких стало катастрофически не хватать, Андрияненко чуть отстранилась, дабы глотнуть кислорода. Но не отпустила меня. И через мгновение я почувствовала, как она снова притягивает меня для очередной дозы поцелуев. Противная горечь от всех прошлых ситуаций явственно ощущалась на языке, из-за чего я чуть наклонила голову, практически упираясь лбом в щеку Андрияненко, избегая поцелуя.
— Зачем… — голос меня подвел, сглотнула. – Зачем ты это делаешь? Снова.
Вопрос честный. Без подвоха.
— Потому что ты этого хочешь, — ответ негромкий, но тоже честный. Искренний.
— А ты? – Господи, просто скажи, что ты скучала. Просто скажи, что я тоже тебе нужна. Тогда я еще миллионы раз буду сознательно наступать на эти грабли, просто скажи.
— Что «я»?
— Ты этого не хочешь? – не могу поднять голову. Не могу смотреть на нее сейчас. Боюсь ответа.
— Ирина Игроевна, — в голосе чуть слышная усмешка, — уже давно пора понять, что я никогда не делаю того, чего не хочу.
Это, конечно, не «да», но тоже неплохо. В общем-то.
И прежде чем я скажу еще что-то, Андрияненко решает меня опередить:
— Пригласишь?
Я когда-нибудь могла сказать ей «нет»?
***
Новым откровением стала ночь, где Андрияненко была ближе ко мне, чем когда-либо. Нет, она не говорила слов любви, не клялась в верности и даже не сказала, что скучала. Но… когда я расстегнула ее рубашку, а она, по привычке, хотела убрать мои руки, я нашла в себе силы сказать:
— Пожалуйста. Я хочу… Хочу касаться тебя.
Она смотрела так, будто решала – взойти ей на эшафот самостоятельно или все же сбежать. В ее ледяных глазах взрывались фейерверки, пока она думала – стоит ли подпустить меня ближе. И когда ее руки безмолвно опустились, разрешая снять ненавистную мне в такие моменты одежду – я поняла, что она сделал свой выбор. Смогла, решилась, набралась смелости и шагнула в пропасть.
Конечно, я на многое не рассчитывала, но даже так – трогать ее, прикасаться к ней – уже было моей личной победой, моим личным достижением. И, разумеется, я не забывала о том, как сложно было ей — довериться мне, пустить туда, где двери были закрыты много лет. Подставить под мои ладони свою кожу, которую никто не касался черт знает сколько, сделать подношение моим губам, открыться с совершенно другой стороны. Все это было оценено мной, без сомнения. И хоть дальше простых прикосновений я не зашла, ощущение ее кожи на своих пальцах я чувствовала даже после ее ухода. Даже все те несколько дней, пока она избегала меня на работе. Точнее, не избегала, а предпочла снова «залезть и спрятаться в свою конуру», как побитая собака. Я ожидала этого. Так было каждый раз – любое сближение откидывало нас на сотни метров после.
Но рано или поздно всему приходит конец. У всего есть свои грани, границы, четко или почти незаметно очерченные. Даже у бескрайнего на первый взгляд моря есть берега или край. Вот и я точно так же нащупала свой край. Это произошло в тот момент, когда в один из дней, встретившись с Андрияненко посреди офисного коридора, я получила только легкий кивок, и то в ответ на свое приветствие, а сама королева льда продолжила общаться с каким-то менеджером, не удостоив меня даже сколько-нибудь продолжительного взгляда. Я многое поняла в тот момент.
Что я могу сколько угодно биться в закрытую дверь, биться, как рыба об лед, но… пока Андрияненко не решит дать себе шанс – все тщетно. Я могу оправдывать и ее, и себя долго, с отчаяньем и упорством жены декабриста, но все просто будет бессмысленно, если она не решит попробовать пойти дальше. А делая выводы из почти недельной нашей паузы, я поняла, что, вероятно, то ее появление на выставке и последующее наше кратковременное соединение – всего лишь ее способ «закрыть мне глаза». Ведь так было каждый раз – я пыталась уйти из-под власти Андрияненко, пыталась избавиться от нее, а в итоге – она все равно возвращала меня к себе. Более того, умудрялась делать так, что я чуть ли не была ей за все еще и благодарна. Как ей это удавалось – загадка. Вероятно, она и есть мое слабое место, моя Ахиллесова пята, та самая смертоносная стрела, бьющая прямо в цель, на поражение.
И по сути, у меня не было выбора. Об этом я знала с самого начала. Может, когда-нибудь, кто-нибудь и сможет растопить глыбу льда по имени Андрияненко, но это не я. У меня кончились силы. У меня не осталось ресурсов, чтобы пытаться или чтобы жить так, как удобно ей – создавать видимость человеческой жизни, встречаться урывками, а в остальное время безмолвно выть и страдать, делая вид, что все хорошо, что все сносно. У меня нет такого количества масок, как у Андрияненко, я не актриса и мне не нужен Оскар. Я просто хочу быть счастливой, любимой и оцененной.
И после довольно долгого разговора с Михаилом Андреевичем и отказом на его просьбу «все-таки подумать», я получила от него подпись в нужном месте на свежевыпущенном из принтера заявлении, которое пахло горячей бумагой, а после направилась в отдел кадров. Взрослая, миловидная женщина, которая по слухам, трудилась в компании уже лет пятнадцать, посетовала и пробормотала что-то про бывших работников Андрияненко и какую-то метку, чем меня даже насмешила, но заявление приняла.
Как и в случае с отпуском, Михаил Андреевич не стал ворчать о правилах двухнедельной отработки. Я не надеялась, честно говоря, что он согласится – загруженность у нас была приличная, но, как выяснилось, его племянница в этот момент искала работу. «Я хотел ее устроить к нам на другую должность, но, раз ты уходишь, предложу ей место своей ассистентки. Да и мне самому будет спокойнее. Ритку-то я уж натаскаю», — усмехнулся мужчина. Поблагодарив его и пожелав удачи вместе с неведомой мне Риткой, я решила, что это знак судьбы – видимо, сама жизнь намекает мне, что пора валить отсюда, подальше от Андрияненко, причем как можно скорее.
Собрав свое нехитрое барахло, я осмотрелась и усмехнулась – да уж, когда Андрияненко пришла сюда работать, я боялась, что она меня уволит. В итоге – уволилась сама. Но это уже все неважно. Это уже все совсем другая история.
***
Когда я проходила по коридору, держа свой «последний путь» в стенах уже бывшего места работы, по иронии той же насмешницы-судьбы, я встретила… конечно.
Андрияненко шла с какими-то бумагами, мерно выстукивая ритм шагов своими каблуками. Какого черта она забыла на этом этаже – осталось для меня загадкой.
Поравнявшись со мной, она подняла голову, заметив, что уже не одна, и… по ее лицу я поняла, что она удивлена меня встретить.
— Добрый вечер, — по-деловому сдержанно проговорила Андрияненко, глядя на меня.
Надо же, а я думала, мы больше никогда не заговорим, трусливая ты задница. Но, конечно, сказала я совсем иное.
— Здравствуйте, Елизавета Владимировна — кивнула я, радуясь, что все свои пожитки затолкала в безразмерную сумку, иначе мисс Внимательность непременно бы спросила, куда это я собралась. А объяснять ей что-либо у меня не было ни сил, ни желания. Я хотела с ней попрощаться, но знала, что скажи я, что я ухожу, она наверняка придумала бы что-то, какой-то запасной вариант, которым снова крепко-накрепко привязала бы меня к себе. Поэтому я только спокойно проговорила «Хороших выходных» и скрылась в так вовремя подоспевшем лифте. Андрияненко пробормотала растерянное «И вам», когда двери лифта практически закрылись.
Смотря на полоску, через которую то и дело мелькал свет от этажей, которые оставались «позади», а точнее, «вверху», я смогла только сделать глубокий вдох и прошептать той, которая даже не знала, что я к ней обращаюсь, тихое «Прощай».
____________________________________
1294 слова