Сообщники поневоле

Глава 37

А-а-а-а-а.

Я человека убила.

А-а-а-а-а.

Черт.

Нет, в таких случаях не к нему, а к Господу обращаются. Но он грешникам не помогает вроде.

И у гугла ответ не спросишь. После моего запроса «Я убила человека. Что теперь делать?» ко мне в гости приедут парни из ФСБ, и повяжут без разговоров. Им ведь не объяснишь, что я честь свою спасала. Не поверят рассказу, мол, пока я с наушниками в ушах тесто месила, кто-то пробрался в квартиру и хотел замесить меня.

Это я уже потом поняла, кто пожаловал. Чонов грозный рык разве с другим спутаешь? Нет. Но вначале я испугалась, когда боковым взглядом тень промелькнувшую увидела. Думала, все, не успею торт праздничный допечь. С мамой не попрощаюсь. Пение птичек не услышу. И меня такая обида взяла, за птичек. Не раздумывая, схватила в руки сотейник и пошла.

Удар.

Рык.

Крик.

И глухое падение.

Потом я еще минуты три бегала с Чонгуком, пытаясь вспомнить, как Франкенштейн оживлял свое чудовище. Еще несколько минут представляла, какую мировую славу получу, если у меня это все-таки получится. А несколько секунд ушло на то, чтобы пофантазировать над будущим внешнем видом моего Чона.

Только после этого случайно стукнула себя по лбу все тем же сотейником и пришла в себя.

Осознала, что произошло, и, зарыдав медвежьим ревом, кинулась к парню.

- Чонгук! Очнись! – аккуратно толкаю его. – Чонгуки, родненький, пожалуйста.

А-а-а.

Он и глаза не открывает.

- Ну, давай же. Гуки, ну же, вставай. Обещаю, я больше не буду столько болтать и подкалывать тебя. Никогда, никогда. Даже обзывать не буду. Рабыней твоим стану. Да я…

Это все готовка. Права была мама, когда говорила, что ни к чему хорошему мои жалкие попытки стать кондитером не приведут. Как в воду глядела мамочка. Чувствовало ее родительское сердечко.

- Что - ты? Продолжай, мне интересно.

- Да что угодно. На все готова. – А у самой руки трясутся, и плакать хочется.

- Класс. Не зря мне прилетело,  – отвечает мужской голос.