...If one of them is dead

No one keeps a secret

«Стены стоят на своих местах, но, кажется, если я прикрою на секунду глаза, они придвинутся ко мне на такое расстояние, что сдавят мне грудную клетку, тогда воздух перестанет насыщать мои легкие кислородом, ценность которого в моём опасном положении выше, чем у золота. Я перестану дышать, – то, что я мог делать до сих пор, не испытывая серьезных затруднений, будет отнято у меня безжалостной рукой невидимого палача так же, как отнята была до того моя свобода. И останется мне только задыхаться без возможности сопротивления злым силам, действующим на меня откуда-то извне и одновременно с тем – из самого моего нутра. Самое ужасающее во всём этом кошмарном представлении – то, что такой сон, обычно настолько живо сказывающийся на моём физическом состоянии, способен перекочевать в реальную жизнь – и если я не проснусь вовремя, то сам себя придушу тем, что буду слишком достоверно играть отведенную мне роль.

Я вновь пытаюсь обшаривать каждый подозрительный выступ на каменных кирпичах – на этот раз без надежды найти тот заветный «рычажок», который должен открыть потайной выход из этого вертикального гроба. Мои пальцы обжигает могильный холод, исходящий от стен, но я продолжаю зачем-то исследовать сантиметр за сантиметром, наверное, уже на автомате. Мне бы хотелось остановиться, чтобы смиренно дожидаться часа своего пробуждения, но тело или, если сказать точнее, моё духовное воплощение продолжает действовать в усвоенной единожды ритуальной схеме. И я снова и снова провожу подушечками пальцев по шероховатой поверхности неестественно холодных камней, иногда ощутимо задевая ногтями их неровности.

Так мучительно медленно протекает время, пока я нахожусь в этих застеночных декорациях, что спустя, наверное, минуты две моего там пребывания я начинаю испытывать тревожные чувства, растравляющие мою измученную душу. Мне начинает казаться, что я уже никогда не очнусь и стены, окружающие меня, с пробуждением не рассеются как мираж, как неудачная иллюзия фокусника-новичка. Сон как будто увеличивается в своей продолжительности с самого момента засыпания вплоть до пробуждения.

Помню, я кружился вокруг себя, проводя руками по стенам, когда из расщелин между кирпичей начала выступать вязкая бордовая жидкость, пузырившаяся в некоторых местах и тут же взрывавшаяся сотнями микроскопических каплей, которые пачкали рукава моей рубашки. Одна моя ладонь скользнула прямо по потоку, покрывшему все находящиеся внизу камни. Я повернул ладонь к себе и увидел, что вся она была полностью покрыта этой странной липкой жидкостью насыщенного темно-красного цвета – так, как будто бы я провел ей по густому слою не успевшей засохнуть гуаши. Помню, я сделал почти инстинктивное движение – приблизил ладонь к носу, чтобы узнать запах того, с чем мне пришлось столкнуться в стенах узкой темницы. А тем временем жидкость эта начинала просачиваться изо всех щелей, (в какой-то момент мне почудилось, будто начало капать откуда-то сверху). Крохотное пространство, в котором я вынужден был находиться по воле таинственной Немезиды, наполнялось удушливо тяжелым металлическим запахом, после которого я, как могло бы показаться со стороны, должен был сразу же догадаться о природе жидкости, своим появлением разбавившей однообразную серость дней моего заточения. Вместо того чтобы остановиться, наконец, попытаться поразмыслить (ведь это было единственным занятием (за исключением дыхания), которому я мог ещё предаваться в этой темнице не будучи стесненным в чём-то) о причине проведения надо мной этой непонятной экзекуции, я решил продолжить имитацию поиска того-самого заветного рычажка. Я проводил по стенам обеими руками – и за всё это время под моими ногтями собралось такое количество жидкости, что, если бы она успела засохнуть как настоящая кровь, думаю, я бы её не смог выцарапать без помощи ножа.