Как довести профессора

Глава 5. Профессор без галстука

Я запыхалась, взмокшее тело молило о пощаде. Два часа беспрерывных танцев давали о себе знать. Изнывая от жажды, я посмотрела по сторонам. Знаками показала другой танцовщице, что мне нужно отлучиться, и спустилась по лестнице. Я пошла в сторону комнаты отдыха. Ноги ломило. Но это была приятная усталость. Я кайфанула от музыки и отпустила своё тело на свободу. По коже расползались нега и расслабленность. «Наверное, так чувствуешь себя после секса», — усмехнулась я про себя.
Вдруг кто-то задел меня за плечо. Я обернулась и, не веря своим глазам, уставилась на Сафонова. Твою мать!
Он, в свою очередь, ошарашено смотрел на меня. Он что, не ожидал увидеть меня? А зачем тогда шел за мной? И что профессор здесь вообще делает! Почему не сидит дома в кресле-качалке в ворохе бумаг, газет и научных журналов?
Пауза затягивалась. Профессор продолжал сжимать мое плечо. Я тактично кашлянула и пошевелила рукой. Сафонов очнулся и отдернул руку.
— Корнилова, — просипел он. — Ты что здесь делаешь?
Я возмущенно вскинула подбородок. Я даже не заметила, как мужчина перешел на «ты». В университете профессор всегда обращался ко всем студентам на «вы».
— А вы что здесь делаете, Сергей Алексеевич? — с издевкой спросила я.
— Я… — начал было он, но потом осекся, сообразив, что начинает оправдываться перед студенткой.
Я сделала шаг назад и окинула профессора взглядом. Издалека бы и не узнала. Сафонов снял, наконец-то, свой костюм. Сегодня он был в потертых джинсах и белой футболке-поло. И даже без своего вездесущего портфеля. Я пробежалась глазами по оголенным рукам мужчины. Невиданное зрелище! За два года я ни разу не видела его рук выше кистей, он всегда был в пиджаке или рубашке с длинными рукавами! А они у него, оказывается, накачанные и татуировка даже есть.
Я, забыв о всяких приличиях, рассматривала татуировку. Из-под короткого рукава футболки выглядывал чешуйчатый драконий хвост. Даже в полумраке зала было видно, что рисунок профессиональный и талантливый. Прорисована каждая чешуйка, каждый витиеватый изгиб драконьего мощного тела. Мне нестерпимо захотелось задрать рукав футболки, чтобы подушечками пальцев провести по драконьей чешуе, забираясь выше к мужскому атлетическому плечу. С трудом оторвавшись от дракона, я подняла глаза и натолкнулась на смешливый взгляд синих глаз. Профессор всё это время наблюдал, как я пускаю слюни! Блин!
Я покраснела и сделала еще один шаг назад. Сафонов, видимо, решил, что я сейчас сбегу, и схватил меня за руку. Я оторопело посмотрела на его широкую ладонь, сжавшую мое запястье.
— Дарья, хочешь выпить? — выдал он. Было видно, что ему неловко, и он не знает, как себя вести.
Я округлила глаза. Профессор предлагает выпить с ним? Сейчас должны разверзнуться небеса и посыпаться молнии!
— Безалкогольный коктейль! — попытался исправить ситуацию Сафонов, но лучше не стало.
Мда, простое человеческое общение с людьми явно не его конек. Я молча кивнула, развернулась и направилась к бару.
Сев на высокий стул, я попросила знакомого бармена принести холодной минеральной воды. Сафонов занял соседнее место и заказал виски со льдом. Я во все глаза уставилась на него. А ночь-то всё чудесатее и чудесатее. Мало мне крепких профессорских бицепсов и татуировки, так он еще и виски пьет! Я отказывалась признавать, что Сафонов вне университета — обычный мужчина со своими слабостями и спортивным телом в придачу.
Бармен принес воды, я открыла запотевшую бутылку и отпила прямо из горла — от жажды всё пересохло. Сафонов внимательно следил за процессом. Интересно, если показать ему фак, это как-то скажется на моей зачетной книжке? Я отставила бутылку и выжидающе посмотрела на мужчину. Он хотел поговорить?
Профессор вел какую-то внутреннюю борьбу. Он неуверенно смотрел на меня и барабанил пальцами по деревянной стойке. Он что, хочет предложить мне вместе решить теорему Барроу? Нет, это было бы слишком откровенно и интимно! Мне стало весело, смущение куда-то пропало. Мне даже нравилось замешательство профессора. Захотелось еще больше сбить его с толку. Это будет моя месть!
— Сергей Алексеевич, — с придыханием проговорила я, слегка наклонившись я к нему. — Вы хотели обсудить со мной доклад для конференции?
Сафонов метнул в меня непередаваемый взгляд. Смесь удивления, улыбки, растерянности, мальчишеского озорства и… восхищения?
— Доклад мы, Корнилова, обсудим в понедельник.
Я непроизвольно закатила глаза. Профессор это заметил и, прищурившись, ядовито добавил:
— Если хочешь, мы можем и сейчас уединиться в тихом месте и обговорить эту тему.
Я аж рот приоткрыла. Он это специально или даже не осознает двусмысленности своих слов?! Его лицо было нечитаемым, он беспристрастно взирал на меня, а мне невольно захотелось подтянуть топик повыше и прикрыть грудь.
Сафонов отвернулся, чтобы взять стакан, и я смогла перевести дух, осознав, насколько было напряжено мое тело.
— Давно занимаешься танцами? — вдруг спросил мужчина, снова беря меня под прицел своих глаз.
— В школе десять лет занималась бальными танцами.
— Ты очень хорошо танцуешь, — серьезно сказал профессор.
— Спасибо, — я глотнула минералки. Тело начинало остывать, адреналин спал, и меня слегка знобило.
— И давно ты здесь работаешь? — Сафонов прошелся взглядом по моей руке, по-моему, он заметил мурашки на коже.
— Месяц, — пожала я плечами. Надеюсь, он не начнет сейчас разглагольствовать на тему того, что юной студентке здесь не место.
— И тебе нравится? — он и не думал меня осуждать, смотрел с интересом.
— Да, — подумав, ответила я. Мне действительно здесь нравилось.
Профессор кивнул, словно подтверждая какие-то свои догадки.
‍  ‌ ‌     ‌ ‌ ‌     ‌   ‌ ‌   ‌       ‌   ‌ ‌ ‌   ‌ ‌       ‌ ‌     ‌ ‌   ‌   ‌       ‌   ‌ ‌‍
— А вы с кем сюда пришли? — осмелев, спросила я. Наш диалог стал походить на человеческий.
— С друзьями, — коротко ответил он, поднимая глаза на второй этаж. У него еще и друзья есть. Не коллеги, не профессора, не поклонники его блестящего ума, а друзья! Надеюсь, они не такие зануды, как Сафонов, и хоть иногда улыбаются.
— Ладно, — я решительно слезла со стула. — Ваши друзья, наверное, потеряли вас. А мне надо идти.
— А ты еще будешь… танцевать? — запнувшись, спросил Сафонов.
Танцевать, зная, что на меня пялится профессор? Да ни за что в жизни! Я уже твердо решила, что отпрошусь сегодня пораньше и попрошу кого-нибудь меня подменить.
— Нет, я уже собиралась домой.
— Это небезопасно, я тебя провожу, — профессор коротко посмотрел на меня. Из-за света прожекторов его синие глаза напоминали сверкающие льдины. Но они не были холодными и безжизненными. В их глубинах таился целый снежный океан, который переливался, озарялся всполохами всех оттенков синего, завлекал полуоттенками и полутонами. В эти глаза можно было смотреть бесконечно, как в переменчивые глубины ледовитого океана. Почему я раньше этого не замечала? Из-за очков?
Я улыбнулась своим странным мыслям. Он хочет меня проводить? Пусть проводит. Гиперразвитое чувство ответственности вряд ли позволит этому мужчине отпустить девушку ночью одну.
— Сейчас, я переоденусь, — просто ответила я без всякого кокетства, без отнекиваний. В конце концов, с его стороны это просто проявление вежливости.
Сафонов кивнул и расслабленно откинулся на спинку стула. На секунду я зависла, впитывая эту фантастическую картину. Профессор с бокалом виски в руке свободно и непринужденно сидит за барной стойкой. Предательски тонкая ткань футболки прорисовывает мощный мускулистый торс. Да ё-моё! Он что, в качалку ходит? Да в жизни не поверю!
Резко развернувшись, я направилась в служебное помещение. Все-таки Ритка была права, Сафонов — обычный мужчина. Нет, не обычный, он — шикарный, умный и загадочный мужчина. Почему раньше я не чувствовала его мужского обаяния? Ведь не в костюме же дело и даже не в очках. В университете профессор был наглухо застегнут на все пуговицы и закрыт на все замки. Он не позволял себе ни одной лишней эмоции. Поэтому все считали его бездушным и высокомерным снобом. А какой он на самом деле? А черт его знает! Но сегодня я увидела чуть больше, и это лишний раз напомнило мне, что судить о человеке по обложке не стОит. У каждого глубоко внутри — свой океан, и выбирать только тебе, захочешь ли ты погрузиться в эти глубины.
Встряхнувшись, я дошла до служебной комнаты, быстро переоделась, договорилась с другой танцовщицей о замене, пообещав выручить ее в следующий раз. С рюкзаком наперевес я вышла в зал. Сафонов по-прежнему сидел за барной стойкой. Я тихо подошла к нему, любуясь его широкой рАзвитой спиной, богатырским разворотом плеч, мощной шеей. Это, наверное, алкогольные пары танцующих так на меня действуют.
Вдруг оробев, я осторожно коснулась мужского плеча. Сафонов медленно развернулся ко мне. Наши взгляды зацепились. Я чутко уловила, как его зрачки расширились. Я шумно втянула воздух через нос. Я чувствовала себя пьяной, хоть и не пила. Голова приятно кружилась. Мне было на удивление хорошо. Я бы отдалась сейчас музыке, плавно покачиваясь на ее волнах, но меня ждал мужчина. И я лишь опустила ресницы, успокаивая дыхание и волнующуюся кровь. Профессор крепко взял меня за руку и повел к выходу. Оказывается, приятно быть ведомой, отдаться во власть сильной, уверенной руке.
В молчании мы вышли на улицу. Прохладный воздух отрезвил. Я осторожно убрала свою руку из мужской ладони и огляделась по сторонам. Возле входа стояло такси. Сафонов подошел к машине и галантно открыл мне дверь, я села внутрь. Мужчина расположился рядом. В машине сразу стало тесно. Я старалась смотреть прямо перед собой. Мое дыхание отчего-то сбилось, и я пыталась незаметно выровнять свои шумные вдохи-выдохи.
Я назвала водителю адрес университетского общежития. Профессор удивленно посмотрел на меня.
— Ты живешь в общежитие?
— Да, — ответила я. — Я приехала с другого города…
За два года профессор так ничего и не узнал о жизни своих студентов. Нормально ли это? Думаю, да. Сафонов мыслил другими категориями. На первом месте для него была математика. Поэтому он и добился таких научных высот в своем возрасте.
— А твои родители?.. — мужчине было неловко задавать этот вопрос, он вторгался на территорию моей личной жизни. Но назад не отступал.
— Мама с отчимом остались дома. Недавно у них родился сын…
Я тепло улыбнулась, вспомнив пухлого неуклюжего Мишку.
— То есть у тебя есть брат? — уточнил профессор.
— Да, — я посмотрела на мужчину.
Улыбка всё еще теплилась на моем лице, и мужчина внимательно рассматривал меня, как будто хотел запомнить каждую мою черточку.
— У меня тоже есть старшая сестра, — разоткровенничался Сафонов.
Я попыталась представить профессора маленьким мальчиком, который хвостиком таскался за своей старшей сестрой, и не смогла. Скорее всего, он с детства был не по годам серьезным и важным. Я прикусила губу, скрывая улыбку.
— Что? — Сафонов заметил это и, наморщив лоб, удивленно посмотрел на меня. Через мгновение в его глазах заплясали заразительные смешинки.
— Пытаюсь представить вас пятилетним мальчиком, — позволила я своей широкой улыбке расползтись по лицу.
— И не получается? — серьезно уточнил он.
Я покачала головой.
— Не получается.
Я рассматривала мужской полупрофиль, освещенный редкими вспышками уличных фонарей, проносящихся за окном. Мужественное, вдумчивое лицо. Такие притягательные лица видишь иногда на олимпиадах у спортсменов в секунду наивысшего пика их выступления. Максимальная сосредоточенность, отрешение, мужская воля в чистом ее проявлении. Профессор был красив мужской, брутальной красотой. Волевой подбородок, четкие резкие черты лица, крупный прямой нос. Я перевела взгляд на губы. Нижняя губа чуть полнее верхней. Но почему-то мне казалось, что мягкость мужских губ обманчива, и на ощупь они упругие, горячие, требовательные…

От этих мыслей меня обожгло внутри. Корнилова, ты думаешь о том, какие губы профессора на ощупь? Окстись!
Я отвернулась к окну, но довольная, широченная улыбка не хотела покидать моего лица. Как будто я побывала на свидании с офигенным мужчиной, и сердце замирало в предвкушении новых встреч. Я мысленно одернула себя. Встречи-то, безусловно, будут. В университете на парах, а еще на экзаменах, где профессор влепит тебе двояк, если ты будешь пялиться на его губы!
Тем временем, мы подъехали к общежитию. Я коротко взглянула на профессора, он перехватил взгляд и медленно, словно колеблясь, взял мою ладонь в свою руку. Я застыла, как кролик перед удавом. Мужчина, обжигая синими всполохами света в глазах, поднес мою руку к своим губам и, щекоча дыханием, чувственно прикоснулся к обостренной коже. Тысячи ошарашенных мурашек бестолково пробежались по телу. Я забыла, как надо дышать. Моим легким стало тесно в грудине, потому что там бесновалось ошалелое сердце.
— Спокойной ночи, Дарья… — низкий вибрирующий голос задевал струны где-то глубоко внутри меня.
Медленным, поглаживающим движением он отпустил мою руку на волю. Рванув ручку двери, я нервно сглотнула и пискнула:
— Спокойной ночи, Сергей Алексеевич.