Я стала матерью злодея

Глава 47. Мама для Мамонтёнка; такой удивительный Джек

Честно говоря, я была на грани слёз. Мне вспоминалась первоначальная причина того, почему я бросила чтение оригинального романа. Дело ведь было даже не в том, что история показалась мне нудной. Как человеку, как женщине, любящей детей, мне было невыносимо детское насилие. Да, можно отшлёпать малыша, зная меру, если тот вёл себя очень-очень плохо. Да даже мысль про общение с отцовским ремнём за дело меня не пугала.

Но Виола пошла дальше.

Да, девушка была психически не здорова, в тот момент была не в себе, но...

Но.

Как женщина я не могла простить Виолу, посмевшую так поступить с маленьким ребёнком. Своим ребёнком. Своей кровью и плотью. У Виолы было то, чего не было у меня в прошлой жизни, и она посмела это не ценить. Я не могла простить Виолу.

Но кого волновало, что я там думала?

Бережно прижимая к груди свёрток, Эд, это очаровательное дитя, с помощью кулона на верёвочке сверялся с дорогой к маме. Меня неустанно преследовали ассоциации с маленьким Мамонтёнком. «Ведь так не бывает на свете, чтобы были потеряны дети», да? На душе кошки скреблись. Я теребила пальцы, паря над Эдом, в тайне надеясь, что его вылазка окажется безуспешной, и его поймают, прежде чем он найдёт Виолу.

Мои молитвы не были услышаны.

Нам на пути никто не встретился. Особняк спал.

Знакомый коридор, до моих прежних покоев рукой подать.

Эд неумолимо приближался к точке невозврата. Чуда не произойдёт. Встреча свершится. Что ж, да будет так.

Мой маленький Мамонтёнок, Эд, остановился подле двери в покои Виолы. Прошло какое-то время, прежде детская ручка несмело потянулась к дверной ручке. Эд едва-едва доставал до неё даже встав на цыпочки.

Дверь со скрипом отворилась.

Выдохнув, Эд заглянул в помещение.

— М-мама, это я... Эдвард... — дрожащим голосом проговорил Эд.

Не получив ответа, он прошмыгнул в комнату, а я — за ним. Убранство покоев было таким же, каким запомнилось мне. Эд огляделся, крутя головой. Несмотря на ночь, Виолы не оказалось в кровати, что озадачило и Эда, и меня.

— Вышла, наверное... — себе под нос пробубнил малыш.

Вместе со свёртком он посеменил к одному из кресел. С улицы ворвался ветерок, колыхая занавески и обнажая стоящую в балконном проёме фигуру. В лунном свете лицо Виолы выглядело жутким. Безумный взгляд девушки напугал даже меня, Эда — и подавно. Малыш сперва взвизгнул, но быстро взял себя в руки, поняв, кто перед ним.