Мармарис

За этими стенами и правда живет Дракон

Одичавшие на закате волны бьются о скалы, разбиваются на сотни брызгов, оставляя соленый привкус на потрескавшихся обветренных губах. Под ногами бурлит пенное море, за которым город, который ему так и не удалось полюбить, а оголодалый взгляд устремлен только к темной пропасти внизу. Он всматривается в спасение, которое сам себе придумал, любуется волнами-самоубийцами, гибнущими в попытке пробить высокие белые стены, за которые попал сам. Они говорили, там ад. Они были бы правы, если бы Феликс не нашел свой реальный ад. Зазубренные кончики подпирающих небеса стен, как и колючая проволока, обмотавшая эти самые кончики и напоминающая клок так и не распутанных, выдранных в отчаянном желании избавиться волос, никак не обещают рая, но Феликсу хватит и его подобия, потому что его ад за морем, и он не оставил на его теле свободное от ожогов место. Его новое место — это доза покоя, сказка, которую он придумал еще в детстве, и в которую убегает, оставаясь в одиночестве. Тут, за стенами, живет страшный и злой Дракон, из пасти его валит адское пламя, он охраняет сундуки с сокровищами и топит заплутавшие в ночи корабли. В детстве Феликс воображал себя рыцарем и представлял, как нападет на замок, а поверженный дракон падёт к его ногам и объявит его своим правителем. Последние три года он мечтал просто оказаться здесь и сидеть под брюхом Дракона, будучи уверенным, что не найдут, не доберутся, не заберут. Ему нужна вера в то, что где-то лучше, не важно, что он тащит в новое место и себя, что истинный мрак, сдавливающий горло, затаился в нем самом. Пусть это так, пусть он плохой, не способный ценить то, что имеет, перешедший на вражескую сторону, все стремящийся опробовать, проверить, разочароваться или обрести. За этими стенами точно безопасно, сюда ни одно зло не проползет, а главное зло прямо сейчас обнимает его.

Хенджин словно только знакомится, внимательно рассматривает, Феликс из-за его взгляда смущается больше, чем от выдвинутого им самим пару минут назад условия. Хенджин обхватывает ладонями его лицо, поглаживает большими пальцами скулы, любуется золотыми вкрапинками веснушек, пухлыми губами, сперва касается их легонько, пробует. Хенджин прекрасно помнит их первый и единственный поцелуй в море, помнит мягкость его губ, но больше всего помнит, как он не насытился. Ему будто бы дали попробовать лучшее лакомство, и только он вошел во вкус, как его у него отобрали. Хенджин не смог попросить снова, а Феликс больше не предложил. И сейчас он стоит перед ним в одном только халате, под которым, по убеждению альфы, ничего нет, и сам протягивает к нему руки. Хенджин ловит его за тонкие запястья, тянет на себя и, приобняв за талию, чувствует, как в нем от вечного снова каждая клетка пробуждается. Он поглаживает его спину, опускается ниже, Феликс в его руках сразу подбирается.