Услышав рев мотора, я открыла дверцу пикапа и вновь уселась на пассажирское сиденье. Внезапно я заметила, что руки Ивана замерли на руле.
– Ты в порядке, Вань?
– Я никогда… никому прежде об этом не рассказывал.
Я ощутила, как от его признания участилось дыхание. Он же взглянул на меня, а потом склонил голову набок.
– Кажется, неплохо снять с себя эту тяжесть… С тобой приятно говорить.
Судорожно вздохнув, я сказала:
– Ты можешь рассказать мне обо всем. Я никогда не стану тебя осуждать. И не предам доверия. Ну, вроде как не суди других, если сам…
Иван опустил голову и еще крепче сжал руль.
– Да, эльфенок. Я начинаю понимать, что в этом смысле ты просто золото.
Когда величественное Суперлуние осталось позади и мы направились обратно в университет, в памяти снова и снова всплывали сказанные Вани слова:
«Я начинаю понимать, что в этом смысле ты просто золото…»
* * *
– Ты ведь поедешь в Теннесси на этой неделе? – спросил Иван, когда мы шли по дорожке к моему общежитию. Он снова провожал меня до двери.
– Да, конечно. Алая команда поддержки присутствует на всех выездных матчах.
Ваня взглянул на меня и кивнул.
– Хорошо.
Я слабо улыбнулась.
– Да, хорошо.
Когда примерно в сотне ярдов показалось здание женского общежития, Иван потянул меня за рукав, вынуждая остановиться, и принялся осматриваться вокруг. Похоже, убедившись, что мы здесь одни, он остался доволен.
– Я буду наблюдать отсюда, как ты доберешься до дома.
Мы укрылись за почтовым ящиком.
– Ладно.
Ваня смотрел на меня какое-то время, слишком долго для простого дружеского жеста. А потом шагнул ближе. Так близко, что я почувствовала в его дыхании легкий запах мяты и аромат дождя на коже.
Нервно сглотнув, я почти потеряла самообладание, когда он посмотрел мне в глаза.
– Спасибо. – Иван опустил голову и откашлялся. – Спасибо за сегодняшний вечер. И за вчерашний тоже. Пока я рыдал там, как придурок, у меня немного крышу снесло.
