Изменение гравитации (ОМЕГАВЕРС)

56

В комнате было холодно. За окном задувал ветер, стекла дрожали, будто рискуя разбиться, а небо заволокло тучами.

Изуку лежал на кровати. Каждая клеточка тела ныла, он в бессилии раскинул в стороны руки и ноги, через пелену слез глядя в потолок. Тот казался каким-то серым, мрачным. Под ребрами что-то жалобно трепыхалось, но омега этого уже не замечал.

Всё его лицо было красное от долгих слез, на щеках проступили неравномерные красные пятнышки. Волосы спутались и походили на большое птичье гнездо, выложенное куриными перьями.

Омега вздохнул.

Он вне своего желания весь был обращен в слух, со страхом ожидая, когда же послышатся скрежет в замочной скважине, звук открывания двери и топот в прихожей. Ему необходимо, физически необходимо было это услышать.

Кровь будто бы остановилась, заледенела, всё тело пронизывали маленькие уголочки, а конечности, казалось, вышли из-под контроля Мидории: он не был способен ими управлять.

По стене медленно ползла какая-то мушка, что двигалась хаотично и бессмысленно, сводя одним своим видом Изуку с ума.

Солнце медленно садилось; темнело. На небе не было видно ни звездочки, ни луны, всё заволокло темными тучами. Омеге чудилось, что природа солидарна с ним.

Он ждал, с тревогой и глупой розовой надеждой ждал, что Тодороки вернется. Он должен был вернуться, Мидория верил в это. Верил ему, верил в него и был искренне убежден, что Шото не может его предать, не может покинуть.

Всё это походило на плохой спектакль, глупую шутку, не имеющую смысла, которая должна была вскоре закончится нелепыми извинениями. Но где-то в глубине души Изуку знал, что это реальность. Он чувствовал. Чувствовал боль яснее всего. Она отрезвляла.

Живот периодически сводило судорогами, но Мидория этого не замечал. Всё тело дрожало, он рвано вздыхал, точно задыхаясь, но не пытался ничего изменить, не двигался и даже не думал подниматься и идти на кухню за глотком воды, в котором так нуждался организм.

Его первичный шок сменился ужасом. Стоило только двери за альфой закрыться, как Изуку охватил неподдельный страх, сковывающий и душащий, чуть ли не сводящий с ума. От которого к ногам распространялась дрожь, а перед глазами всё плыло.