Пианист в Доме Грусти

7

По его подсчетам прошла целая вечность, на самом деле уместившаяся в пятнадцать минут, по прошествии которых грубые руки Амикуса ослабили тугие ремни на его запястьях и щиколотках. Уилл обессиленно упал бы на пол, но его вовремя подхватили, усадили в инвалидное кресло и укрыли чем-то холодным и мягким.

С каждым мгновением становилось все теплее, но мышцы от этого ныли лишь сильнее. В момент, когда от бессилия и боли он мог только безжизненно привалиться к одной стороне кресла и судорожно хватать ртом воздух, он не мог понять одного — для чего это все? Для чего его вытащили из постели и держали под ледяной водой? Если целью Бреннера было полное бессилие юноши, то он преуспел. Сейчас даже его легкие горели огнем при каждом вдохе. Но как это должно было помочь его «проблеме»?

Амикус медленно вез его по темным и влажным коридорам, кажется, уже несколько часов. Они редко сворачивали и ни разу не встретили ни одного источника света, кроме тусклых ламп вдоль стены под самым потолком. Постоянные переходы из темных участков в светлые вызывали головную боль. Уилл закрыл глаза, опустив голову к груди. Он не знал, куда его везут и что произойдет после того, как они прибудут в точку назначения. Он мог поклясться, что они никуда не поднимались и его не отрывали от кресла, но вот перед ним оказалась дверь собственной палаты, что было просто невозможно. Он открыл глаза и поморщился, потому что перед ним появилось злое лицо Кэрроу. Он склонился над креслом, опираясь о подлокотники.

-Думаешь, я не знаю, что ты сделал с Алекто? — он шептал, но юноша очень отчетливо слышал, - нет, ощущал - каждое слово. Грубым горячим дыханием по щекам и уничтожающим взглядом по лицу — Это только начало, щенок.

Без церемоний и осторожности его завезли в палату и пересадили на холодную кровать. Амикус исчез, но его сильные руки будто все еще сжимали плечи юноши, когда тот подтянул к себе ноги и повалился на подушку.

Дастин был прав. Этот день закончился дождем, который продолжал лить вот уже половину ночи. Тяжелые капли стучали в окно, создавая в комнате завесу шума, сквозь который Уилл не слышал хрипа своего дыхания. Глядя в покатый потолок над собой, он всеми силами пытался расслабиться, но что-то холодное продолжало незримо стягивать мышцы. Сложно было сказать, когда именно, но озноб прошел, а на замену ему появились жуткие мурашки, из-за которых юноша не чувствовал ни рук, ни ног.