Пианист в Доме Грусти

10

Утро началось с тяжелого болезненного стона. Уилл слышал его сквозь неплотный сон, но не сразу смог понять, что эти звуки ему не снятся. Открыв глаза, которые только спустя несколько долгих секунд привыкли к темноте, он увидел вскочившего с постели Дастина. Босиком тот бросился к кровати Синклера и сорвал с него одеяло.

Лукас лежал на боку, держась за живот. На лице измученная гримаса боли, а на губах тихий стон. Казалось, за считанные секунды он побледнел, а на лбу и висках собрались бусины пота.

-Уилл, позови кого-нибудь! — испуганный Дастин растерянно шарил взглядом по комнате, словно чудесное средство спасения было где-то рядом. Скудная обстановка палат не позволяла даже оставлять на ночь стакан с водой на тумбах больных, поэтому помочь Лукасу было нечем. — Лукас, что с тобой?

-Живот! — Синклер хныкал, в испуге мечась по подушке.

Словно тиканье часов, в голове Уилла стучала паника. Он стоял у кровати, без малейшего движения наблюдая за тем, как страдает его друг. Затем, будто получив невидимый пинок, он сорвался к двери и принялся неистово бить по ней руками и звать на помощь.

Оглушенный шумом, который он же и поднимал, юноша четко решил, что если никто не услышит его через минуту, то он наплюет на все правила и откроет дверь сам. Пусть Кэрроу и Бреннер делают с ним все, что захотят, но он добьется того, чтобы хоть кто-то обратил на их палату внимание.

Когда ладони стали гореть от многочисленных ударов о дверь, а голос начал хрипеть, в коридоре послышались торопливые шаги.

-Что, черт возьми, … — появившийся на пороге Стив с негодованием оглядел перепуганных ребят и, заметив состояние Лукаса, без лишних раздумий взял его на руки и покинул палату.

Различные, самые ужасные мысли посещали Уилла и Дастина, которые так и не смогли уснуть этой ночью. До самого утра они в полном молчании ждали новостей о Лукасе, сидя на его кровати. Каждый из них думал о самом страшном, но никто не решался произнести это вслух. Наплевав на личную дисциплину, которую Хендерсон старательно практиковал все последние недели, он нервно кусал ногти, пока минуты складывались в мучительно длинные часы.

Байерс смотрел в пространство перед собой, ощущая неприятную пустоту. Неизвестность губительно действовала на все еще не восстановившийся сердечный ритм. Ужасающая мысль, коснувшаяся сознания, стала для юноши неозвученным раннее фактом, к которому он непременно должен был прийти.