Пианист в Доме Грусти

17

-Тебе нужно поесть, — прислонившись спиной к холодной двери, парень чуть поворачивает голову вправо.

В его руках неглубокая миска, из которой он щедро выгребает отвратительную больничную похлебку. Главное правило питания в Сэдхаусе Майк уяснил довольно быстро — никогда не задумывайся о том, что именно ты ешь. Эта «пища» куда лучше воспринимается организмом, когда не задерживается в полости рта дольше, чем на секунду, а сразу опускается в желудок.

Иногда Уилер действительно скучает по питанию во Втором корпусе, ведь там кормят чуть лучше. Он тоскует по зеленому горошку, маленьким упаковкам с фруктовым желе, яблокам и кексам. В Тихом корпусе такого разнообразия нет. Чаще всего утром приносят чересчур жидкую массу без каких-либо отличительных признаков принадлежности к определенному виду известных Майку каш. В обед привычный до тошноты суп, состоящий из воды, лука и небольшого количества брокколи. Не особо питательно, но об этом никто и не заботится в этом месте. Вечером, чаще прочего, на подносе можно увидеть овощное рагу с хрящами и прожилками, что наверняка преподносится, как мясо, или еще более жидкое, чем утренняя каша, картофельное пюре. У Уилера были смутные подозрения, что настоящего картофеля в этом пюре было не больше, чем милосердия в Билли Харгроуве, но он предпочитал не жаловаться, потому как на большее рассчитывать не мог. Либо есть эти помои, либо умереть от голода. Парень не сомневался, что ему это позволят. Любому в этом корпусе позволят. Быть может, именно на это и надеются, подавая пациентам эти «деликатесы».

Майк приподнял уголок губ, уставившись в свою миску, на дне которой собралась неприятная на вид масса. Он с поразительной точностью вспомнил вкус того кекса, который ему принес Уилл. Он не съел его, лишь отщипнул самую малость, чтобы разбудить вкусовые рецепторы и напомнить себе, что когда-то давно он мог слопать целую тарелку испеченных мамой кексов. Они пахли по-особенному, еле уловимый аромат корицы и шоколада заставлял маленького Майка прыгать по кухне в нетерпении, пока Карен возилась с горячим противнем. Кексы обжигали его ладони и язык, но мальчик не останавливался и даже не сбавлял скорость их поглощения, потому что горячие всегда были самыми вкусными.

Это было в то время, когда Карен была жива. Когда Тэд казался нормальным семьянином и мог с ласковой улыбкой потрепать сына по голове, а после в шутливой манере «напасть» на него и попытаться отобрать лакомство. Майк никогда не отдавал кекс добровольно. Лишь сильнее вгрызался в него зубами и хохотал с набитым ртом, потому что отец гримасничал и, схватившись за сердце, непременно падал на пол и дергался в ненастоящем приступе.