Однажды В Египте

Глава 3. Судьба благоволит

Они вернулись в зал с кораблями. Маленький ифетс всё так же стоял подальше от своих крупных соседей и слушал, как те расспрашивали у гордого чёрного саарфая, мимо каких звёзд ему посчастливилось пролетать. Ифетс понимал, что ему не суждено было и до Солнца долететь, настолько он был слаб. Его золочёные бока успели покрыться пылью, но он не унывал. В отличие от напыщенных саарфаев над ним не горела табличка о неисправности двигателя. Ифетс был свободен. Ифетс тихо ждал, когда его возьмут полетать на Землю. Тогда его зауважают. Фаат завис, смотря на него, потом вздохнул и пошёл к вратам дальше. Весь немой разговор кораблей оборвался от прокатившегося по потолку грохота. Лампы стали поочерёдно гаснуть. Темнота догоняла лётчиков. Зал был погружён во мрак наполовину, когда Хатнос спросил:

— А база выдержит эти вспышки?

Фаат что-то промычал и ускорил шаг. Хатнос последовал за ним.

Огромная холодная дверь не сразу выпустили лётчиков. То, где они оказались, Хатнос назвал бы огромным коридором в ночи. По полу стелились две дорожки. Между ними, тянулись ввысь деревца. На раскинувшихся ветвях висели тускло светящиеся нити, по их длине можно было понять, что близится время отбоя. У искусственных корней стояли лавочки, на которых сквозь пробегающих работников виднелись сидящие дети. Их родители. Смеющаяся компания. Работники толпились, суетились и болтали, болтали... Прямо над ними, как по льду, мчались мелкие пришельцы с тонкими телами и огромными крыльями, создавая ветер. Хатнос смотрел в потолок, когда одно неосторожное существо чуть не рухнуло на него. Оно издало печальный клич: «Урь!» и поднялось выше собратьев.

Вдоль стены шла лестница, на ней как прожектор горел белый вход. Круговорот толпы затихал, работники занимали места, прислушивались.

— Эскер, я вас никуда не пущу! Сейчас опасно куда-либо лететь. Давайте дождёмся вечера! Под вечер не такая активность! — выбивался гневный голос из глубин белого света.

— Не пускайте, ваша воля, но только перестаньте отрицать, что эти вспышки враждебны.

На последнем слове он в ярости захлопнул дверь и опёрся на поручни лестницы, смотря на работников свысока. В его мрачной одежде вырисовывался мех. На плече поблёскивала железная птица. Хоть в зале и было темно, но Хатносу показалось, что мужчина смотрел на него. Возможно, потому что он казался мифанцу знакомым, а может, потому что он находился среди тех, кого считал врагами. Так или иначе, неизвестный развернулся и куда-то ушёл.