- Не будь так наивна, Роза, - одергивает меня он, заставляя поднять на него вопросительный взгляд, - я не такой, каким хочу казаться. И я не всегда то, что я думаю, или то, что я хочу сделать. - он касается пальцами моего подбородка, заставляя подня...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Утром в четверг, когда я собиралась в школу, к нам заехал Виктор. Я только успела обуться, когда они с мамой зашли в квартиру.
В его светло-русых волосах блестели первые октябрьские снежинки. Мама смахивала снег с капюшона своего пальто, ворча на подступающие холода. Она не любила осень. Так же, как и я.
В одну из таких снежных осенних ночей наш отец потерял управление на дороге, вылетит на встречку и погиб почти сразу от полученных травм. У него не было шансов, говорил патологоанатом. В частности из-за того, как удар, ехавшего навстречу грузовика, пришелся по месту, где он сидел. Скоро, в конце этого месяца будет два года, как его нет с нами. Два гребанных года.
Казалось, с той страшной ночи прошла целая вечность.
- Можем поговорить в гостиной, - предложила я после того, как мы поприветствовали друг друга и мама сказала, что нам нужно кое-что обсудить. Я заглянула в ее голубые глаза - волнение и тревога, предвкушение. Возможно, я уже знала, о чем будет дальнейший разговор. Поэтому ощутила всплеск радости и восторга в груди.
Мы с Виктором разулись и ушли в гостиную, пока мама отправилась на кухню готовить нам чай.
Общего сходства между Виктором и его сыном не было. Волосы темнее и реже, глаза не такие большие и яркие, менее выраженная линия челюсти и скул. Но в жестах и мимике легко можно было разглядеть замашки Вадима. Может, внешность обуславливалась ещё и возрастом, ведь я не разу не видела фотографии Виктора в наши с Вадимом года.
Он сидел на диване, я присела на кресло. Пасмурный утренний свет смягчал черты его лица, делая мужчину моложе. А мои волосы серее.
- Ты знаешь, я и...
- Решили съехаться, я уже поняла, - улыбнулась я, не в силах сдержаться, - это правильное решение, и я говорила ей, что решить это все можно было гораздо раньше.
- Ты едешь с нами, - напоминает мне мама, входя в гостиную с маленьким подносом в руках. Поставив его на журнальный столик, она подала Виктору кружку чая; свою я взяла сама и зажала стекло между ладоней, наслаждаясь теплом.
- Я знаю, - киваю я, касаясь губами края кружки и вдыхая в себя аромат густого чая. - Все в порядке, если ты переживала о моей реакции, то...
- Я не переживала, - перебивает меня мама, поддаваясь слегка вперёд. Виктор взял ее тонкую руку в свою, переплетая их пальцы. - Я уже убедилась, что ты реагируешь нормально. - Она заглядывает мне в глаза, хмуря светлые аккуратные брови: - Но переезд - тоже большой и важный шаг. Я хочу, что бы ты знала, что если... - она убирает прядь волос за ухо - жест, который выдает ее нервозность. -... что если ты твое мнение изменится, любое твое слово, о том... - она замялась, повторяя свой недавний жест, словно не в силах собраться с мыслью.
- О том, что ты хочешь вернуться домой, мы сразу это сделаем, - приходит ей на выручки Виктор, глядя на меня менее встревоженно, - Я знаю, что это такое - переходный возраст; знаю, какую психическую травму можно получить после смерти близкого человека; знаю, что перемены в такие тяжёлые времена - это всегда не просто, но... - он вскидывает руку, когда я открыла рот, готовая возразить. - Но и ты тоже должна знать, что за это не должно быть стыдно. - Его голубые глаза смотрят твердо и уверенно - прямо как у Вадима в тот вечер, когда он сказал мне, что не хочет иметь сестру в моем лице.
Я отпускаю глаза, пряча эмоции. Всего секунда - и я беру себя под контроль. Поднимаю взгляд, пересаживаюсь к ним на диван, беру маму за руку и радостно улыбаюсь им обоим:
