Виселица жизни

" В гнилых стенах старой усадьбы "

Старая усадьба на окраине города пропитана холодом, мрачным светом лампы и сыростью.
С виду она уже давно не жилая.

Тусклая лампа освещает небольшую залу. Окна открыты на распашку, ветер слегка колеблет шторы светло зелёного цвета.

На улице моросит дождь. Старая, железная калитка скрипит, слегка шатаясь. На неровной дорожке которая ведёт в дом проявляются первые лужи.

Листья под тяжестью капель начинают отрываться и падать. Эти жёлтые клиновые листья напоминают о самом счастливом и сокровенном времени моей жизни.

По скрипучей, деревянной лестнице кто то поднимается с неведомой лёгкостью.
Холодная рука скользит по перилам, царапая их длинными ногтями светло голубого цвета.

Дверь в маленькую комнатку скрипнула и приоткрылась.

В комнате, на полу, сидели дети. Свет тусклой лампы освещал клыкастую улыбку мальчика, а девочка держала в руках листок бумаги.
На полу лежали в хаотичном порядке восковые мелки, листы бумаги. В углу комнаты, под столом так же валялись смятые листы. Штукатурка стен отваливалась маленькими кусочками. Было ощущение что от одного резкого движение и эта усадьба развалится на гнилые деревянные доски.
Глубокие карие глаза посмотрели на высокий силуэт который стоял в дверном проёме и оглядывал комнату.

Девочка похлопав большими глазками подбежала и вцепилась маленькими ручками в юбку девушки.
Селеста погладила свой комочек счастья по голове, затем села на колени обнимая своих детей. Её темно-русые волосы упали на плечи, а темно карие глаза закрылись. Густые ресницы как перьевое одеяло покрывали подвижное веко.

- Хотите чай? - Спросила девушка смотря то на одного то на другого ребёнка. Те переглянулись и синхронно кивнули.

Мы были довольно бедными для старой графской семьи. Поэтому прислугу особо не могли себе позволить. Была у нас одна служанка, Дороти. Она была как лучик света в мрачном небе.
Её взяла на попечение наша мать когда той было шестнадцать веков, на вашем сто шестьдесят лет.

Я помню как однажды, когда наш отец был ещё жив мы съели медовое варенье, которое так превосходно готовила наша мама. Тогда мне с сестрой сильно влетело от отца. Слишком уж он считал наши деньги. Но Селестия, так зовут нашу маму, любила его до потери сознания и прощала ему всё, кроме азартных игр, которые были его страстью. Но он не хотел и слышать что то про его зависимость. И всегда злился если ему на это указывали. Как и в тот день.