Moon never makes error

6 chapter

Медовый месяц на деле оказался лишь недельным отпуском альфы, который в конечном счете сократился до трёх дней. В резервации стало неспокойно. Все произошло так быстро, оторвав у омеги крупинки привязанности. Будто прошлое, разделённое с альфой было миражем, но никак не реальностью. Наблюдались постоянные вспышки нападений как со стороны Серых, так и Белоснежных. Частые нарушения границ Чёрных вынуждали Чонгука оставлять Тэхена в одиночестве. В целом, ситуация была неприятной, сулящей чего-то масштабнее в ближайшем будущем, нежели простого нарушения территориальных прав, к тому же приближающийся брачный период лишал здравого рассудка альф, делая их ещё более агрессивными и неуправляемыми. В своём обычном состоянии они были жадны до своего добра, а когда март смывал все границы, их устрашились даже собственные пары.
Поначалу Чон пытался как можно дольше продержать рядом с парой, потом несколько раз пропадал на патруле сутками, после которых приходил с явными следами драки, в эту неделю его поздние приходы и уходы с зарей стали чем-то обыденным. Тэхен тревожился, не выдавая своё волнение, он заедал его куриным фаршем, от которого становилось уже тошно и судорожно считал часы до возвращения альфы. Ситуация была страшной, междоусобные войны волков всегда забирали очень много особей с обеих сторон. Даже победа была равносильна жалкому проигрышу из-за огромных потерь.
Каждое утро омега провожал Чона со стойкой уверенностью в его возвращение. Без разницы: раненный, утопающий в чужой крови, с горящими глазами после боя — Тэхен ждал Чонгука в любом виде. А тот возвращался каждый раз раненый, в крови, с боя или простого патруля, возвращался домой уверенный, что его непременно ждут.
— У меня пост дневной и ночной, двое воинов ушли из строя с гоном, ещё трое на грани балансируют, придётся забивать пробелы в цепи, — натягивая кожаную куртку на мускулистые плечи, оповестил Чонгук. На улице стоял мрак, до восхода солнца ещё далеко, альфа уходил после двух часов сна, проведённых на полу в обнимку с пледом. Часы сна были словно одно чудное мгновение. Альфа нагнулся, чтобы обуться в берцы, когда не задающий вопросы и постоянно хранящий молчание в делах творившегося между стаями Тэхен все же подал голос:
— Это моя стая пытается оттяпать ваше охотничье угодье? Хосок упоминал в своём прошлом визите о южных регионах.
— Серые больше не твоя стая, — выпрямившись, альфа нахмуренно похлопал по карманам, проверяя наличие необходимых вещей. — Близ брачного сезона каждый смелеет по-своему, — продолжил он. — Только вот мои парни рвут любого без оглядки, этого видимо смельчаки не учли. Вчера брат Хосока передавил троих серошерстных, твоего отца среди них не было, — успокоил Чон. Потом протянул руки к тонкому телу Кима, заключая в объятия, где стоит омеге находиться. Желательно пожизненно.
— Войны не избежать? — дрогнувшим голосом спросил Ким, припадая к груди пары. Его отца не отправляют на бои или на разведку, потому что он в ответе за связь с Городом и оттого очень ценный, чтобы так просто рисковать им. Но если сильных особей останется уж слишком мало, Намджун может пойти на этот шаг. Тэхен не желал получить весть о том, что его родной отец пал от пасти черного. Такого он не выдержит.
— Намджун зверствует без единой логической причины, не удаётся просечь его замысел, но я пообещаю оттягивать до последнего, — погладив успокаивающе по голове, произнёс он. Тэхен лишь что-то непонятное промямлил в ответ, а потом Чон ушёл, оставив в душе омеги необъяснимую смуту из мрачных чувств.
Вернулся альфа в полночь с ливнем, промокшей шерстью и разорванным боком. Тэхен кинулся вниз по лестнице, уловив вой пары, открыл дверь в спешке и застывший в шоке впустил чёрного зверя в холл. Тот много не пройдя, рухнулся огромной тушкой на мрамор, испачкав его собственной кровью и дождем, стекающим с длинной шерсти. Вздрогнув всем телом от скулёжа волка, завалившегося на бок, Тэхен слишком громко хлопнул дверью. С неописуемым страхом он опустился перед тяжело дышащим зверем. Левый бок волка был растерзан не единой вражеской пастью так, что кости рёбер и внутренние органы выступали, пугая своим видом Тэхена. Янтарные глаза закатывались, из приоткрытой пасти выпадал язык, Чонгук совсем не держал голову.
Конечности волка начало сводить судорогой, Ким бросился в спальню, оказавшись в ней, невидящими глазами из-за слез он стащил с кровати покрывало и кинулся обратно, по лестнице вниз. Со скоростью, несколько раз падая по пути, он подошёл к тушке. Ким рыдал отрывисто, накрывая внушительное тело волка, сам устроился рядом с огромной мордой. Волк сам устроил ее на его бедрах, смотря на Кима чуть приоткрытыми глазами.
Омега плакал, глядя на испачканную чёрную шерсть на морде, ловил прерывистое дыхание пары и замечал, как черное постельное белье окрашивается в темно-бордовый на месте раны.
— Не умирай, Чонгук, пожалуйста, не умирай, — выл Тэхен, ощущая капли, стекающие по собственной шее. Он нежно касался ушей пары, лепетал свои мольбы, плакал и хранил надежду, что сейчас кто-нибудь откроет дверь, готовый разделить с ним такую ответственность, которую Ким не готов был нести единолично. Но никто не ломился к ним, ни ожидаемый Хосок, ни папа Чонгука, ни вожак Черных. В холодном холле были только он и истекающий кровью Чонгук. И время спустя Тэхен осознал, его ожидания были напрасными. Израненный, уязвимый на время восстановления альфа доплел до него, не пошёл к родителям или помощнику, которые непременно были бы полезнее рыданий Кима. Но альфа сделал выбор в его пользу. Омегу поразило от чужого доверия, Ким сам-то себе не верил, как и все окружающие его многие годы волки. Уверенность Чона на его счёт обескураживала, давила навалившейся ответственностью. Тэхен терялся, но не покидал волка.
Часы спустя, когда Тэхен под тяжестью головы волка не чувствовал ноги, когда он выплакал, казалось, даже свои внутренности, зверь открыл мутные глаза и ткнул влажным носом в живот омеги, пуская вибрацию по полу от мурчания.
Худшее осталось позади, Тэхен, наивный Тэхен, слишком уверовал в это. Да, надежда, разбивающая оковы страха за исход, прекрасна, но готовность к трагедии тоже полезна, особенно в момент, когда беда нагрянет без предупреждения.
Альфа, превратившись в человека, со стоном поднялся на ноги, его рёбра были обтянуты нежной кожицей, все ещё восстанавливающейся. Рисунок на плече был испорчен шрамом, предстояла поправка татуировки, но при одном взгляде на Чона становилось понятно, что ему лучше. Омега надеялся, что внутренности тоже в порядке, как внешние данные. Ким накинул на опущенные плечи альфы измаранное в крови покрывало, и они двинулись наверх. Тэ предлагал опереться на него, упрямый Чонгук отказывался, ссылаясь на больные лодыжки пары.
В спальне Чон завалился на кровать, не обращая внимание на кровь на собственной коже,моментально испачкавшую простыню. Тэхен, зная страсть альфы к чистоте, потащил грязное покрывало в ванную, бросил на пол, оно дожидалось своего времени. Пока омега выудил чистое полотенце, намочил и вышел к альфе. Тот лежал, никак не стараясь прикрыться чем-нибудь. Ким опустился у кроватной стойки, уловил до сих пор мутный взгляд пары и начал вытирать покрытую холодным потом лихорадки тело Чона. В процессе пришлось испортить несколько полотенец, но Тэ был доволен результатом. В конце Тэхен накинул на нагое трясущееся тело альфы плед с кресла, который грел прошедшие одинокие ночи Чона, проведённые на полу.
Когда спальню осветило восходящее солнце, омега тихо положил голову рядом с подушкой пары и сквозь припущенные ресницы глядел на альфу. Последний испытывал невыносимую боль, хорошо скрываемую вольным характером, но редко показывающуюся в нахмуренном выражении, заострявшихся чертах лица, сведённых челюстях. Тэ только мог молиться про себя и смотреть - на другое он не был способен.
— Что я могу сделать? — одной губой спросил омега, скорее с надеждой остаться неуслышанным. Альфа молча откинул плед, приглашая к себе и когда омега устроился рядом, уткнувшись в невыносимо горячую кожу, прикрыл их обоих. Чон был обжигающе горячим, по сравнению с морозным от страха и напряжения Кимом. Холодные кисти легли на шею и плечо альфы, заставив альфу резко вздохнуть.
— Что произошло? — шептал в кожу альфы Ким, пуская мурашки по ней.
— Напали на дом волчицы, щенята были у неё, пришлось прикрывать их собой, пока подмога не прибыла, — с закрытыми глазами ответил Чонгук.
— Кто напал? — не хотя получить ответ, с противоречивыми чувствами спросил омега.
— Серые, — Тэхен был готов и не готов к этому.
— Ты их…
— Перегрыз, каждого, — Тэ прикрыл глаза, вздрогнув всей сущностью.
— Щенки? — выдавил из себя омега, хоть ему было интересна судьба своей стаи, Серых, но истинная натура омеги волновалась о щенках.
— Одному щенку раздробили грудную клетку, — сокрушенно сказал Чонгук. Тэхен даже открыл веки от непривычного голоса альфы. Заметил горькую слезу на щеке пары, только капельку, одаренную свободой, когда целое темное море бушевало внутри Чона. — Опоздал, чуть не лишился его. Я слышу его детский вой, он борется, — Ким губами собрал слезы альфы и молчал в ответ, лишь прижимаясь ближе.
— Что теперь будет? — спустя долгое молчание спросил омега.
— Твоим родителям есть куда перекочевать? — только и сказал Чонгук в ответ. Его слова, говорящие о многом и ни о чем конкретном, пугали.
— … мой папа из клана Белоснежных, он раз в год навещает свою стаю, но… белые не принимают чужих: ни меня, ни отца, только папу, — тараторил омега, словно не поспеши он с разъяснением, исход может кардинально измениться в худшую сторону. — Они не примут отца, Чонгук, хоть он и истинный папы.
— Молись о благополучии, но готовься к худшему, — закончил Чонгук, оставив Кима изводиться в неизвестности, сулящей самое кошмарное.
Щенок не выжил, об этом Киму стало известно от стайного воя. Чонгук покинул дом, до конца не поправившись, чтобы успеть организовать похороны. Слух Тэ улавливал плачь матерной волчицы, которая оплакивала щенка наравне с родным папой. Тэхен стоял молча, опустив голову, пока Чонгук с непроницаемой маской спокойствия, скрывающей истинную боль, закапывал могилу. Вся стая чужаков собралась вокруг, стояла тишина, обеспокоенная дождем и плачем волчиц.
Чонгук пал на мокрую землю, шептал слова, которых даже идеальный слух оборотней не улавливал. Тайна делилась только им и блуждающей душой покойного. Когда альфа с опущенными плечами встал над маленькой могилкой, Тэхен подошёл к нему, беззвучно встал рядом, молчаливо поддерживая.
Следующие пару часов, пройденных в сотрясающем все в округе волчьем вое, стая готовилась провожать воинов.
Двадцать голов, рычащих, покорённых горем и яростью мести волков, провожалась самками стаи. Некоторые волки воняли течкой своей пары, оставленных за стенами родного дома, некоторые сами были в поре, а их запах кричащий о гоне самца и его настрое завалить любого на пути, не оставлял шанса на выживание стае, на которую они шли войной.
Тэхен лишь тихо лил слезы, ловя обеспокоенный взгляд янтарных глаз. Чонгук принёс клятву вожаку и озлобленно рыча на волков, повёл их за собой. Альфы покинули резервацию, сотрясая землю мощными ударами лап.
Тэхен накинул на голову капюшон, пряча своё лицо и мокрые волосы из-за дождя, намеревался спрятаться дома до самого прихода пары, когда горячая ладонь легла на его плечо. Его передернуло, в резервации остались несколько альфа-подростков и бет для охраны самок, Тэхен впервую очередь тихо кидался в бегство во избежания личного контакта с любым из них, но горячая ладонь на нем подорвала его план основательно.
— Я провожу, — Тэхен не уловил, было ли это вопросом или утверждением, но с настороженностью последовал за альфой.
Молодой альфа снова подал голос, когда Тэхен хотел скрыться за дверью дома:
— Я буду неподалёку, — Тэхен снова не понял угроза это или забота. Он лишь коротко кивнул альфе и захлопнул дверь. И, правда, шаги молодого волка были слышны в округе всю ночь, проведённую в томительном ожидании неизвестно чего.
К возвращению альфы, Тэ уже был разбит окончательно. Тэ успел накрутить себя, проводить родителей на последний путь, возненавидеть Чона за случившейся и себя за свою бесхребетность. Успел все прокрутить в голове, но не успел подготовиться. Его выводы были верны, интуиция вопившая о том, что произошло нечто непоправимое, не подвела его. Появившийся волк всем своим видом давал понять о своём сожалении. Чёрный стелился у изножья постели, а Ким залез выше, прижался к изголовью и плакал, ладонями давя на рот, откуда отчаянно рвались крики. Янтарные глаза смотрели с печалью, из груди зверя вырвался скулёж, перекрывающий редкий плачь пары. Тэхен, зажмурившись, плакал, насильно хороня в себе крики и слова отчаяния.
Накрывало окончательно, омеге хотелось кидаться, бежать или хотя бы уснуть навечно, лишь бы это всеядное чувство перестало парализовать все чувства и мысли. Становилось тошно, боль окрепла и укоренилась за рёбрами, а Тэ давился воплем, так и не вырвавшимся наружу. В агонии, поистине гибельной, волк открыл доступ к своим воспоминаниям.
Тэхен видел лицо родного отца, слышал предложение Чонгука о том, чтобы их семья примкнула к стае Чёрных, однако отец его ответил только слепой агрессией. Честный бой и смерть родителя, лицезреть которую Чонгук не позволил омеге, заблокировав вовремя доступ. Ким взвыл, стуча кулаком по груди и не нашёл ни единой причины, что могла бы его держать в этом чертовом мире, где у него нет ни родной стаи, ни семьи.
— Не подходи, — сипло выдавил из себя омега, стоило волку подняться на лапы. Тот смотрел потерявшими блеск глазами, с опущенной головой и хвостом. Тэхен не видел ничего своими обманчиво спокойными глазами, покрасневшими от слез. Он перестал оплакивать, сидел в тишине, топился в мыслях, прочитать которые Чон не мог. — Не подходи ко мне так долго, как можешь, — Тэхен часто моргал, сжимал в руках простыню, его голос ломался сильнее. — Не маленький, понимаю, что стая не простила бы потерю щенка, когда убивать чужих детенышей вошла в привычку врагу, знаю, что политика и принципы взаимоотношений стай, но мое понимание ситуации не мешает тихо ненавидеть тебя за содеянное, Чонгук. Оставь меня, я должен оправиться. И твоё доверие не вызывает ответного шага от меня. Мне сложно терять близких, так же сложно принимать чужака. Прости, я должен перешагнуть твои чувства, чтобы спастись самому.
Уловив каждое слово, вырвавшееся из уст Кима, волк опустился на пол, пораженно прикрыл глаза, не в силах выдержать вида убитого горем пары, показывая понимание.
Сумерки, охватившие землю, лишали спальню естественного света. Тэхен свернулся в клубочек на постели, Чонгук так же грел пол чёрной шерстью и мысли его кружились около одной персоны - Кима. Чон не сомневался в своём решении, не сожалел, но горе омеги все же хотелось забрать себе и больше никогда не видеть такого Тэхена. Сейчас было самое подходящее время, чтобы стереть путь к отступлению омеги. Если бы Чон предал пару, когда тот безоговорочно доверился ему, было бы в разы больнее и альфе пришлось бы гораздо дольше возвращать потерянное, а сейчас, когда Тэхен боялся даже чиха за стеной, смотрел настороженно глазами, в которых подозрения больше, чем веры, Чон терял только время, ничего больше. Время, за которое омега отпустит случившееся, Чонгук, как истинный упрямец, добьется своего. Другого выхода не было, точнее альфа его не оставил.
Непривычно для севера солнечным утром Тэхена разбудила нежная рука, что невесомо касалась лица спящего омеги. Ким резко открыл глаза, его дыхание прекратилось до тех пор, пока папа Чонгука не заговорил:
— Прости, я не хотел напугать тебя, — мягкая улыбка скрасила лицо старшей омеги. — Гукки попросил сопроводить тебя в храм, чтобы навестить твоих родителей. Негоже покидать недавно умерших, им первое время сложно в ином мире, — спокойным голосом говорил омега. Тэхен со сбоем в системе опознал в слащавом «Гукки» имя своего мужа, а последующие слова старшего остались непонятыми. — Ох, я папа Чонгука, — омега рассеянность Кима принял на свой счет. Киму стало в разы неловко. Хоть ему доводилось встретиться с этой омегой дважды, он был способен запомнить личность папы своей пары. Тэхен, неловко елозя на простыне, сел и совсем нелепо выдавил из себя:
— Простите, я… — а как продолжить начатое предложение он не знал.
— Да, знаю у нас не было времени познакомиться как полагается, — словно бы оправдываясь, изрёк папа Чона. — И сейчас тоже не самое лучшее время… я сожалею твоей утрате, — горячая ладонь легла поверх кимовой кисти, сжимающей простыню, в поисках спасительного успокоения. Тэхен не нашёл ничего лучше, чем просто что-то мямлить в ответ. Папа Чонгука лишь понимающе улыбался и гладил нежную кожу руки, успокаивая. — Давай, сейчас займёмся завтраком, а потом в путь.
— Куда нам? — насторожился Тэхен. Несмотря на симпатию к персоне напротив, Тэхен не хотел покидать пределы дома.
— В храм, нужно принести подаяние душам твоих родителей.
— Их похоронили? — Тэхен округлил глаза в удивлении.
— Да, в нашем семейном склепе при местном храме, — Тэхен ничего не ответил.
В итоге, под строгим контролем старшего омеги Тэхен, не жуя, проглотил снова сгоревший завтрак и они вышли в путь в истинных ипостасях. Присутствие Чонгука ощушалось, хотя он не попадался на глаза, как и все утро. Тэхен был тайно благодарен ему за это. Храм был типичным северным, при входе омеги перекинулись обратно в человека и им монахи выдали странное одеяние. Папа Чонгука прошёл какие-то процессы молитв, Тэхен все время оставался в сторонке, внутренне желая поскорее повидать своих родных. Он не подавал виду, только глядел отстранено, старший омега, все же почувствовав его беспокойство, погладил по напряженной спине Кима, пока они выходили на задний двор храма. Там и находилось кладбище и семейный склеп Чонов. Недолго пройдя через тропинки, они опустились в крипту. Зал был обделан мрамором, везде попадались изображения герба Чёрных и пахло сыростью. Молчаливые монахи разожгли свечи для света. Папа Чона остановился перед двумя саркофагами сделанных из камня и находившимся в нише под ногами.
— Их похоронил сам Чонгук, потому что никто не согласился бы… — омега был крайне чувствительным к состоянию Тэ. — Ему известны только наши ритуалы и если ты хочешь изменить что-то, мы можем это обсудить с храмом, — спокойный голос тихим эхом расходился по помещению. — К какой религии они относились?
— Папа из стаи белых, а отец был серым, — начал говорить Ким. Его не порывало поплакать или повыть по своим родным. Будто ему нужно было увидеть покой родных. Казалось, он горевал только из-за несправедливой кончины родителей. Теперь убедившись, что покойные не станут лакомством для воронов и есть место куда он может прийти, чтобы поговорить или побыть с родителями, хоть частично, но успокоился. — Они, как и их стаи, поклонялись разным божествам. И я не знаю ни одного из них, — к последним словам голос его почти сошёлся на нет. — Оставьте все как есть, все хорошо. И, спасибо, — искренне произнёс он.
— Все хорошо, ты член нашей семьи, а мы заботимся о своих.
— Спасибо, — папа Чонгука приобнял его за плечи, молчаливо став опорой. Тэхен долгий час без единого слова провёл в усыпальнице.
Казалось, он поспешил прошлой ночью со словами ненависти.