Провокатор

(Не)доверие

   — Эльнар. Приятно познакомиться. Я к знакомому. Он вон в той, — говорит Эльнар и показывает на палату Херейда, — комнате.
   — Ясно. А я к своему парню, — на слова блондина, Эд поджал губы, но тут же триумфально улыбнулся, — который лежит в этой же палате. Одиночной палате.

   Блондин пырхнул себе под нос со смеху, мол: "Ага, он "Твой" только временно. Я отберу этого парнишу, просто немного позже, не переживай". Перец хотел было ответить на такую неслыханную наглость. Пусть, на первый взгляд все было хорошо, но что то в этом мужчине из сна не давало покоя Эду. Что то, явно, было не так с ним... Слишком идеальный костюм, который каждый раз выглядит одинаково? А может все дело в аксессуаре для шеи, который вновь был единственным предметом гардероба, что изменился? Или все дело было в, собранных в короткий хвост, непослушных белобрысых волосах? Или же проблема в том, что он просто слишком идеально выглядит? Да и ведет этот ваш "Эльнар" себя соответствующе. Ничего не понятно.

   В любом случае, в коридор вовремя вышел врач. Это был статный, немного худощавый мужчина, лет двадцати, может, на крайний случай, двадцати пяти. Темно-русые волосы, похоже, что дорого подстриженные, средней длины, среди которых виднелись выбеленные пряди, немного прикрывали острые уши с множеством разнообразных сережек в них. Пара веснушек на носу и щеках — поцелуи солнца. Это выглядело мило. Не было этих нарисованных глупостей из Тик Тока, или их не было слишком много. Все выглядело гармонично, мило и спокойно.

   Сейчас не было хорошо видно, но было понятно, что личико у доктора, обычно, улыбчивое и жизнерадостное. Вряд ли он из тех, кто начинает ныть с поводом или без повода. На шее, из под зеленой рубашки и белого рабочего халата, на котором висел почти оторвавшийся бейджик: "Энди Торн", виднелись узоры татуировки. Это были какие то шестерни, механизмы... А среди них, каким то необычным образом, были размещены цветы. Они оплетали ключицы и часть спины, но это уже было скрыто от чужих взглядов под слоями одежды. На этой самой одежде был кулон. Тонкая золотая цепочка доходила до середины груди, а там охватывала в свои объятия небольшой синий камень, может что то драгоценное, кто знает? На блестяшке были выжжены руки, в которых теплилось сверкающее сердце. А вот руки русого не держали сердце. Они держали блокноты, ручки, какие то бумаги и документы: все, что нужно на работе. Сами кости и ладошки были в порезах, синяках и ссадинах. Похоже, что именно этот врач самый старательный и всю-всю внимательность, приправленную доброй долей аккуратности, он направляет на пациентов. Длинные пальцы были скованы кольцами. Перстни были самыми разными: металлические и каменные, с узорами и без них, граненные и гладкие. Они просто поражали своим разнообразием и околдовывали наблюдающих. Точнее околдовывали бы, если бы не было столь замечательных, чарующих синих глаз, схожих с океаном, в котором так просто утонуть, даже, если буря только-только надвигается. Внутри них сверкал ураган, а сами, будто светились изнутри. Энди точно не был местным. Судя по таких необычных для стран СНГ имени и фамилии, то это был англичанин. Или же переселенцами из Великобритании были его родители. Но врач оборвал разглядывания и теории происхождения в голове у Перца и подозвал его к себе и провел его в палату.